Я говорил, что Ельцин, который на самом деле был символом атлантистского периода, делает один странный ход. Ход номер один (с геополитической точки зрения), имеющий для нас принципиальное значение: он не сдает сразу Чечню, как от него требует олигархия.
Олигархия просто ставит ему ультиматум: «Ельцин, либо ты отдаешь Чечню Дудаеву, либо мы тебя начинаем сбрасывать».
Ельцин при этом (действие один) говорит: «Нет. Этого не дождетесь».
Что это такое? Первая нотка русского самодурства в голосе царя.
Он говорит: «Мало ли что вы хотите, друзья-олигархи. Все равно не отдам (Чечню)».
И здесь коса находит на камень. Все его окружение, даже близкие родственники, настаивает на этом, поскольку оно является частью олигархии: сетью внешних влияний. Так называемая «Ельцинская семья» служит не столько ему, сколько олигархическим кланам. Они настаивают на сдаче Чечни. А Ельцин настаивает на том, чтобы Чечню не сдавать, и демонстрирует «первую засечку» в геополитическом процессе развала.
То есть он говорит: «Вот, досюда мы дошли, а дальше мы в том направлении, в котором мы шли (в геополитическом направлении самоликвидации), идти не будем».
И штурм Грозного — провальный, страшный: множество жертв, мы уничтожаем собственный город, собственных людей, бомбим своих же россиян. Там не только чеченцы были, в Грозном было много русских — все они идут под нож. О зверствах самих чеченцев я не говорю, они были бесконечными: русских режут, насилуют, убивают, отбирают все подряд, что у них там было. Начинается страшная, кровавая чеченская кампания.
Но для нас принципиально, что Ельцин упирается и говорит: «Не отдам Чечню».
А на Чечню смотрят все остальные: Татарстан, все остальные республики Северного Кавказа, Ингушетия, Башкирия, Якутия — вообще все этнические республики. И, наблюдая за тем, что происходит в Чечне, все делают свои собственные выводы. Если Чечню Москва сдает, то Россию автоматически постигает та же участь, что и СССР: Российская Федерация разделится на независимые государства, которых будет столько, сколько там республик или областей, вначале этнических республик, а потом и областей. Будет независимой Орловщина, независимым Хабаровский край (Хабаровское царство (ханство) или Хабаровская демократическая республика). Уже создается Уральская республика Росселем (губернатором).
Все связано с Чечней. По мере того как Грозный переходит из рук федеральных властей под контроль сепаратистов и наоборот, на карте стоит вся территория России. Здесь нет никаких сомнений: невозможно отдать Чечню и не отдать Ингушетию, Дагестан и так далее. Но дальше невозможно отдать, например, Северный Кавказ и не отдавать Поволжья, невозможно отдать Поволжье и не отдавать всего остального.
То есть мы стоим накануне последнего аккорда ликвидации Хартленда (90-е годы). При этом действие происходит — все колеблется, все стоит на весах. Все зависит только от одного: от самодурства одной фигуры — Ельцина. Если Ельцин идет навстречу олигархам еще шаг — России конец, упирается — у России есть шанс. А что значит «у России есть шанс»? Это означает, что двухполюсная система сохраняет свою предпосылку к новому возрождению. Великая война континентов либо продолжается, либо заканчивается окончательно уже необратимой победой талассократии. Вот приблизительно какая драматическая ситуация складывается в 90-е годы. Об этом мало кто говорит, но на самом деле именно это и является в тот период содержанием геополитических, исторических, стратегических, экономических, культурных процессов в мире. Все зависит от того, удастся или не удастся удержать территориальную целостность России. Это принципиальный момент.
Теперь мы видим, как ведет себя Ельцин в Первой чеченской кампании: он очень нерешителен, постоянно колеблется. Он дает указание атаковать, потом отводит свои войска. Дает задание генералам и военачальникам наступать и одновременно закрывает глаза, что российские военачальники снабжают оружием боевиков. Распад и коррупция пронизывают все общество, в том числе армию. Боевикам оружие поставляют те же, кто против них воюет. Представляете, какой цинизм? И Ельцин это знает. Но до конца не становится ни на ту, ни на другую сторону. Баланс сохраняется.
В тот момент, когда ценой колоссальных усилий в 96-м году федеральные войска выбивают боевиков из Грозного, под давлением Березовского и олигархов Ельцин посылает генерала Лебедя (подкупленного им во время выборов тем, что он назначил его на пост председателя Совета безопасности Российской Федерации) на Хасавюртские переговоры для того, чтобы вернуть боевиков в Грозный. То есть на самом деле Ельцин «делает засечку», не сдает до конца, но он постоянно колеблется. И после кровавой бойни российских солдат и офицеров, которые гибли тысячами при штурме Грозного, после того, как мы все контролировали, он посылает туда Лебедя для того, чтобы заново пустить боевиков в Грозный. То есть сводит на «нет» все жертвы, все усилия, все тысячи и тысячи людей погибших, солдат, — одним махом, одной подписью отменяет.
После 96-го года Чечня, по сути дела, получает (как она считает) карт-бланш на то, что она выходит из состава Российской Федерации. Начинаются переговоры по оформлению этого процесса в юридическом ключе. Но до конца Ельцин все равно не доходит: не принимает ни Дудаева, ни Масхадова, не идет на то, чтобы окончательно принять решение (Дудаева к тому времени убивают) вопреки всему давлению мирового сообщества, которое требует от Ельцина выпустить Чечню (Ичкерию) из состава Российской Федерации.
Второй момент, «вторая засечка».
Ельцин назначает премьер-министром Примакова, который является представителем реализма в международных отношениях, является консерватором с точки зрения геополитики, и который проводит позицию, направленную на национальные интересы России. Очень показательно, что Примаков летит на переговоры в Вашингтон, узнает о начале бомбежек Белграда (в Сербии), разворачивается над Атлантикой и срывает важные международные переговоры. Этот символ реакции российской дипломатии примаковского толка на агрессию стран НАТО против дружественной нам Сербии очень важен. Козырев прилетел бы в Вашингтон, обнялся бы и поговорил бы о том, как быстрее сербов наказать за их неподчинение талассократическому центру. Примаков делает жест — это «вторая засечка». Его назначил на этот пост Ельцин. Соответственно, Ельцин знал, что он делает. Хотя он постоянно одергивает и унижает Примакова, тем не менее он его держит на посту премьер-министра — это серьезно. Уже начиная с того момента, как Примаков был министром иностранных дел, он начинает стратегию, которая направлена на укрепление позиции России.
И «третья засечка», уже решающая — это назначение преемником Путина. Причем, скорее всего, все ожидали, что Ельцин назначит преемником представителя своего клана (своей семьи), который будет продолжать его колеблющуюся, или атлантистскую линию, то есть какого-то ставленника олигархии. На этот пост рассматривается Степашин. Степашин (показательно для нас, с геополитической точки зрения важно) едет в Дагестан, будучи назначенным и. о. премьер-министра.
Беседует там с ваххабитами, возвращается и говорит: «Кавказ Россия потеряла», — грустно так, вытирая слезу.
