Я тоже не питал нежных чувств к журналистам «Известий», но мне хотелось показать вместе с ними, что и высшей власти в демократическом государстве должно быть не все дозволено. Нельзя было допустить создание прецедента.
Вскоре руководители Верховного Совета задумали лишить «Известия» независимости и сделать их официальным изданием парламента, как в старые времена, когда они считались органом Верховного Совета СССР. Но разбить топором опасались, предугадывая свирепое нападение даже не осиного, а шершневого роя средств массовой информации. Решили пустить в ход шантаж, чтобы принудить коллектив добровольно согласиться на изменение статуса газеты.
Мне позвонил главный редактор «Известий» Игорь Голембиовский и попросил подойти (министерство находилось в пяти шагах от газетного комплекса) и поддержать. К ним приехал зам Хасбулатова Николай Рябов (тот самый, что был потом председателем ЦИКа) и нагонял на журналистов разные страхи.
Я пришел, собрание было в разгаре. Вспотевший от напряжения Рябов зачитывал ультиматум: если редакция откажется от почетной сдачи на милость Верховного Совета, то здание у нее отберут, из помещений всех выселят, распространение газеты прекратят, доступ к полиграфическим мощностям перекроют. Ошалевшие от таких перспектив журналисты перешептывались и пожимали плечами.
Захотели послушать мою точку зрения. Я сказал, что это выбор самих журналистов: пастись на вольном лугу или хрумтеть сеном в стойле государственной структуры. Пусть сами думают. Но мы не для того пробивали закон о средствах массовой информации, чтобы запускать процесс вспять. А что касается рябовских угроз, то на каждое действие есть противодействие. Коли на то пошло, наше министерство увеличит независимым «Известиям» сумму дотации, обеспечит печатание и распространение газеты. И о помещениях для редакции позаботится. (На следующий день я пришел к Ельцину, рассказал ему обо всем, и он поручил правительству срочно передать редакционное здание «Известий» в собственность коллективу. В то время Борис Николаевич еще нередко выступал как ситуативный союзник свободы слова. Как, впрочем, и Руслан Имранович — только с другого фланга.) Рябов уехал ни с чем.
Не знаю, что он докладывал в Белом доме, но Хасбулатов сказал на заседании президиума:
— Это Полторанин подговаривает журналистов выступать против Верховного Совета. Теперь понятна их наглость.
На сей раз он ошибался. Не до интриг, когда пробираешься к главной цели — созданию четвертой власти (а разгром «Известий» этому только противодействовал. Вслед за российским парламентом начали бы прибирать газеты к рукам краевые, областные и городские власти).
Хотя Ельцин наставлял меня: «Не отдавайте им печать!» — им, значит Верховному Совету, но и под контролем президента она не должна оставаться: наденет розовые очки, разучится называть вещи своими именами. Одно спасение — независимость всех средств массовой информации на всех уровнях. Но союзники в парламенте превращались в недругов независимой прессы и стали отмахиваться от идей нашего министерства, как от надоедливых мух. Ситуация вошла в ступор.
И тут я совершил большую ошибку. Не выдержал. Горячность подвела. Случилось это так.
Еще несколько недель толклись депутаты вокруг проблемы «Известий». В сторону были отложены важные экономические вопросы, тянул Хасбулатов и с принятием уже готового закона «О Совете Министров — Правительстве Российской Федерации». Хотя этот закон урезал самодержавные полномочия президента, а самому Верховному Совету давал право отправлять в отставку правительство и контролировать работу Кабинета министров.
Наконец вопрос о судьбе «Известий» Хасбулатов вынес на обсуждение сессии Верховного Совета. Мне предложили выступить перед депутатами.
У меня было компромиссное предложение, которое мы обговаривали заранее: «Известия» остаются независимыми, но какое-то время используются как носитель для вкладыша — издания парламента. Для этого Верховный Совет должен создать свою редакцию — она будет готовить еженедельные четырехполосные вкладыши. И за определенную плату известинцы начнут их доставлять подписчикам вместе со своей газетой.
Членов редколлегии «Известий» тоже вытащили на заседание: они молча ожидали своей участи, пристроившись в правом углу зала. А депутаты будто с цепи сорвались. Журналистов и оскорбляли и ругали за материалы. Кто-то кричал, что газета совсем потеряла совесть: отказалась печатать размышления о жизни его, члена Верховного Совета. Тогда многие депутаты стремились напомнить о себе избирателям через средства массовой информации.
Руслан Имранович предоставил мне слово. Я молчал на трибуне минуту-другую — ждал, когда утихнет шум. Но он не прекращался. Вот тут-то совсем некстати во мне проснулся бес.
— Послушайте, — сказал я депутатам, — ну как вам не стыдно. У вас дел невпроворот, а вы целый месяц мстительно топчетесь на «Известиях». Оставьте в покое редакцию и газету, займитесь страной…
Поднялась буря возмущения — к такому тону здесь еще не привыкли.
Хасбулатов прогнал меня с трибуны.
— Он пришел нас учить, — бросил мне в спину Руслан Имранович. — Учитель нашелся…
Компромиссное предложение озвучить я не успел. И стал врагом не только Хасбулатова, но и значительной части членов Верховного Совета. О совместной работе над созданием четвертой власти теперь не могло быть и речи. Даже законопроект нашего министерства о равных финансовых и налоговых льготах для газет как оппозиционной, так и проправительственной ориентации руководство парламента отмело с порога. Мы были вынуждены продолжать выделение дотаций по заявкам редакций, а в этом случае добиваться объективности крайне трудно.
Пусть не клянут меня свободолюбивые журналисты за срыв: что было, то было. Я готов ради дела посыпать голову пеплом, только подайте результат. Но в настроениях самого Верховного Совета уже чувствовались негативные перемены: многие депутаты как бы устали от демократии, от газетного прессинга и хотели прежних порядков.
Хасбулатов уговорил членов парламента, и они проголосовали за постановление, которым подчинили независимые «Известия» Верховному Совету. Спикер торжествовал. Стал подбирать кандидатов на посты главреда своей газеты и его замов. Засуетились по коридорам Белого дома различные претенденты.
Но не дремали и сторонники свободной печати. Мои друзья юристы Сергей Шахрай и Александр Котенков вместе с Игорем Голембиовским направили жалобу в Конституционный суд Российской Федерации, и тот признал Постановление Верховного Совета «О газете «Известия» не соответствующим Основному закону страны. Суд «потребовал привести все правоотношения, оформившиеся на основании неконституционного акта, к состоянию, существовавшему до применения этого постановления Верховного Совета РФ». Издание осталось независимым.
Руслан Имранович переживал свое поражение болезненно. Поначалу мы обменивались с ним легкими колкостями в печати, затем во взаимных высказываниях стала просачиваться агрессивность, а потом Хасбулатов принялся называть меня Геббельсом. В одном из интервью он зло сказал: «Мы должны не только снять с работы Полторанина, но и посадить его». «За что?» — спросил журналист. Найдем за что, ответил сердитый спикер.
