– Он такой тяжелый! – виновато объяснил Седрик.
Он не стал говорить, что пахнет от него… ну… как от оленьей шкуры.
– Еще бы. Но дождь с него скатывается, и тебе в нем было бы теплее.
– Теперь за ним слишком далеко идти.
– Да. Но сбор дров нас обоих согреет.
Седрик не стал говорить, что может придумать более приятные способы, как им обоим согреться. Он не был лентяем, но питал отвращение к тяжелому физическому труду, который Карсон воспринимал как обычную часть своей жизни. Пока Элис не утащила его в это безумное плаванье вверх по реке Дождевых чащоб, Седрик вел жизнь, подобающую удачнинскому торговцу, пусть его семья и не была особо зажиточной. Он много работал, но головой, а не руками! Он вел учет как домашних расходов, так и тех многочисленных контрактов, которые Гест заключал от лица своего семейства. Он следил за гардеробом Геста и за назначенными им встречами. Он передавал указания Геста домашней прислуге и разбирался с их жалобами и вопросами. Он помнил даты прихода и отплытия всех кораблей в гавани, старался, чтобы Гест успевал выбрать самые удачные из доставляемых товаров и первым связывался с новыми купцами. Он был необходим для нормального существования дома и дела Геста. Он был необходимым. И высоко ценимым.
Тут перед ним возникла насмешливая улыбка Геста, которая мгновенно развеяла теплые воспоминания о тех временах. Была ли его жизнь хоть в какой-то мере такой, какой он ее видел, с горечью спросил он сам себя. Ценил ли Гест его умения все устраивать и находить связи? Или он просто с удовольствием пользовался телом Седрика и тем, как покорно он переносит те унижения, которыми осыпал его Гест? Он прищурил глаза, спасаясь от хлесткого дождя. Может, отец правильно оценивал его? Может, он действительно никчемный щеголь, годный только на то, чтобы наряжаться в дорогую одежду, которую оплачивал его наниматель?
– Эй, вернись! – Карсон ласково потряс его плечо. – Когда у тебя на лице появляется такое выражение, оно ничего хорошего нам обоим не обещает. Все уже прошло, Седрик. Давно закончилось и исчезло. Что бы это ни было. Забудь и перестань себя терзать.
– Я был таким дураком! – Седрик тряхнул головой. – Я заслужил эти терзания.
Карсон покачал головой, и в его голосе появились нотки раздражения.
– Ну, тогда перестань терзать меня. Когда я вижу у тебя такое выражение лица, я знаю, что ты думаешь о Гесте. – Он внезапно замолчал, словно собирался что-то сказать, а потом передумал. Спустя несколько мгновений он с неубедительным добродушием осведомился: – Так что на этот раз заставило тебя о нем вспомнить?
– Я по нему не скучаю, Карсон, если ты так подумал. У меня нет желания к нему вернуться. Я не просто согласен быть с тобой. Я счастлив.
Карсон снова стиснул ему плечо.
– Но не настолько счастлив, чтобы перестать думать о Гесте. – Склонив голову набок, он пристально посмотрел на Седрика. – Мне кажется, он плохо с тобой обращался. Не понимаю, откуда у него появилась такая власть над тобой.
Седрик тряхнул головой, словно хотел выбросить из головы все воспоминания о Гесте.
– Мне трудно объяснить. Он привлекает всех к себе. Он получает все, чего хочет, потому что искренне считает, что он этого заслуживает. Когда что-то идет не так, он никогда не признает виноватым себя. Он всегда обвиняет кого-то другого, а потом просто уходит, какой бы серьезной ни была катастрофа. Мне всегда казалось, что Гест способен просто уйти от любого случившегося ужаса, даже если он сам послужил его причиной. Всякий раз, когда, казалось бы, он должен был ответить за последствия соделанного, перед ним открывался какой-то другой выход.
Седрик замолчал. Карсон смотрел на него своими темными глазами, стараясь понять.
– И это по-прежнему тебя завораживает?
– Нет! В те времена мне неизменно казалось, что ему невероятно везет. Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что он просто очень хорошо умел перекладывать вину на других. И я ему позволял это делать. Часто. Так что на самом деле я думаю не о Гесте. Я думаю о том, как я жил там, в Удачном, о том, во что он меня превратил… или, вернее, во что я позволил себе превратиться. – Седрик пожал плечами. – Стыжусь того, кем я стал рядом с Гестом. Стыжусь того, что собирался сделать и что сделал. Но в чем-то я по-прежнему тот же человек. И я не знаю, как мне измениться.
Карсон искоса посмотрел на него и широко улыбнулся.
– О, ты изменился. Поверь мне в этом, парень. Ты очень сильно изменился.
Они добрались до леса. Сбросившие листву деревья на опушке почти не защищали их от непрекращающегося дождя. Чуть выше по склону росли вечнозеленые деревья, дававшие лучшее укрытие, но высохших и упавших веток для топлива внизу было больше.
Карсон остановился у купы ясеней и достал два длинных кожаных ремня с петлей на одном конце. Седрик взял свой, подавив вздох. Он напомнил себе о двух вещах: во время работы ему действительно теплее, и когда он не отстает от Карсона, то начинает себя уважать. «Будь мужчиной», – сказал он себе, расправляя на земле петлю ремня, как его научил Карсон. Карсон уже начал подбирать сучья и укладывать их на ремень. Время от времени крепкий мужчина разламывал сук о ногу, делая его размер удобным. Седрик один раз попытался подражать ему, но результатом стали большие синяки, при виде которых Карсон содрогался. Больше он этой попытки не повторял.
– Надо прийти сюда с топором и срубить пару вон тех елок. Больших. Можно их свалить, оставить сохнуть сезон, и тогда на будущий год мы их порубим на хорошие долго горящие поленья. Будет нечто посолиднее всего этого, такие будут гореть всю ночь.
– Будет здорово, – согласился Седрик без всякого энтузиазма.
Еще одна тяжелая работа. И мысль о дровах на будущей год заставила его осознать, что и через год он, наверное, все еще будет здесь. Будет по-прежнему жить в этом домишке, есть приготовленное на огне мясо и носить Са знает что. И еще через год. И еще. Неужели он всю жизнь проведет здесь, состарится здесь? Некоторые из хранителей утверждали, что те изменения, которые вызывают у них драконы, превратят их в Старших, живущих гораздо дольше. Он взглянул на чешую у себя на запястьях, похожую на рыбью. Провести здесь сто лет? Жить в домишке и ухаживать за своей чудаковатой драконицей? Неужели его ждет именно это? Когда-то Старшие были для него легендарными существами, изящными и прекрасными созданиями, жившими в чудесных городах, полных магии. Вещи Старших, которые находили жители Дождевых чащоб, раскапывавшие погребенные города, были таинственными: украшения, сияющие сами по себе, ароматные драгоценные камни, каждый со своим чудесным запахом. Графины, охлаждавшие то, что в них наливали. Джидзин, волшебный металл, начинающий светиться при прикосновении. Чудесные музыкальные подвески, игравшие постоянно меняющиеся аккорды и мелодии. Камень, хранящий воспоминания, которые можно получить прикосновением. Старшим принадлежало столько поразительных вещей! Но Старшие давно ушли из мира. И если Седрику и остальным предстоит стать их преемниками, они окажутся поистине жалкой ветвью фамильного древа: связанные с драконами, которые едва способны летать, и лишенные магии Старших. Подобно искалеченным драконам этого поколения, созданные ими Старшие будут жалкими и чахлыми существами, влачащими существование в примитивных условиях.
