Вот Кельсингра была настоящим городом. Их переход от городской окраины до старого причала с лодками, которые пришлось тащить волоком, ей это ясно показал. Оставив свои лодочки на причале, они зашли в город. Улицы были вымощены камнем и оказались невероятно широкими и совершенно безжизненными. Дома были сложены из громадных блоков черного камня, причем многие из них имели серебряные прожилки. Эти блоки были чудовищно большими, так что она представить себе не могла, как их вырубали, не говоря уже о том, как перевозили и укладывали на место. Здания возносились вверх, не такие высокие, как деревья Дождевых чащоб, но недопустимо выше любого человеческого строения. У зданий были ровные стены – и они были бескомпромиссно рукотворными. Над ними зияли окна, темные и пустые. И в Кельсингре царило безмолвие. Ветер с шепотом крался по улицам, словно боясь пробудить город к жизни. Справившиеся с переправой хранители старались держаться поближе друг к другу, устало тащась по улицам, а голоса их звучали приглушенно и тонули в тишине. Даже Татс притих. Дэвви и Лектер шли, держась за руки. Харрикин озирался, словно пытаясь пробудиться от странного сна.
Сильве скользнула к Тимаре.
– Ты это слышишь?
– Что?
– Шепот. Люди разговаривают.
Тимара прислушалась.
– Это просто ветер, – сказала она.
Татс кивнул, но Харрикин шагнул назад и взял Сильве за руку.
– Это не просто ветер! – заявил он, и они больше об этом не говорили.
Они обследовали город рядом со старыми причалами и отважились заглянуть в несколько зданий. Масштаб строений больше подходил драконам, а не людям. Тимара, выросшая в крохотных комнатках дома, построенного на дереве, ощущала себя букашкой. Потолки в тусклом вечернем свете казались темными и далекими, окна были расположены очень высоко. Внутри сохранились остатки обстановки. Кое-где это были всего лишь груды сгнившего дерева на полу или какой-нибудь гобелен, при прикосновении распадавшийся на обвисшие пыльные нити. Свет разноцветными лучами пробивался сквозь грязные витражные окна, бросая на каменные полы выцветшие изображения драконов и Старших.
Кое-где магия Старших сохранилась. В одном из зданий внутреннее помещение внезапно осветилось, стоило одному из хранителей войти в комнату. Заиграла музыка, тихая и неуверенная, а в неподвижном воздухе возник смешанный с пылью аромат. Звук, похожий на далекий смех, прощебетал несколько мгновений, а потом внезапно смолк вместе с музыкой. Вся группа хранителей сбежала на улицу.
Татс взял Тимару за руку, и она была рада этому теплому прикосновению. Он негромко спросил у нее:
– Как ты думаешь, есть ли вероятность, что кто-то из Старших здесь выжил? Что мы сможем их встретить или что они могут прятаться, наблюдая за нами?
Она неуверенно улыбнулась ему.
– Ты меня дразнишь, да? Хочешь меня напугать!
Его темные глаза были совершенно серьезными и даже встревоженными.
– Нет. – Посмотрев вокруг, он добавил: – Мне уже неспокойно, а я старался об этом не думать. Я задал тебе этот вопрос, потому что я на самом деле не уверен.
Она поспешно ответила на его неудачные слова:
– Не думаю, чтобы они по-прежнему здесь были. По крайней мере, не во плоти.
Он отрывисто хохотнул.
– И это должно было меня успокоить?
– Нет. Не должно. – Ей определенно было не по себе. – Где Рапскаль? – внезапно спросила она.
Татс остановился и огляделся. Остальные их опередили.
Тимара повысила голос:
– Где Рапскаль?
– Кажется, ушел вперед, – крикнул им Алум.
Татс не отпустил ее руку.
– С ним ничего не случится. Идем. Давай еще немного осмотримся.
Они побрели дальше. Пустота просторных площадей была жуткой. Ей казалось, что за столько лет запустения сюда должна была пробраться жизнь. В промежутках между камнями мостовых должны была прорасти трава. В затянутых зеленым илом фонтанах должны были поселиться лягушки, на карнизах – остаться птичьи гнезда, в окна должны были забираться плети вьющихся растений. Но ничего подобного не было. О, кое-где возникли крошечные островки растительности: желтый лишайник застрял между пальцами какой-то статуи, мох поселился в треснувшей чаше одного из фонтанов – но это все было не то. Город по-прежнему слишком агрессивно оставался городом, местом, предназначенным для Старших, драконов и людей, даже спустя столько лет. Заросли, деревья и лианы – та густая растительность, на фоне которой шла прежняя жизнь Тимары, – не смогла здесь закрепиться. Из-за этого она и сама ощущала себя чужой.
Статуи из высохших фонтанов взирали на них сверху вниз, и Тимара не ощущала в них радушия. Не раз, бросая взгляды на скульптурные изображения женщин-Старших, она гадала, как может измениться ее собственная внешность. Они были высокими и изящными созданиями, с глазами из серебра, меди и пурпура, их лица покрывала гладкая чешуя. У некоторых головы венчали мясистые короны. Элегантные эмалевые платья облекали их фигуры, длинные тонкие пальцы украшали кольца с драгоценными камнями. Она пыталась решить, будет ли так ужасно стать одной из них. Она посмотрела на Татса: его изменения не были непривлекательными.
В одном из зданий ряды каменного амфитеатра окружали подмостки. Барельефы с драконами и Старшими, чья мозаика спустя все эти годы оставалась по-прежнему яркой, резвились на стенах. В этом помещении Тимара, наконец, услышала то, о чем перешептывались остальные: негромкий разговор голосов с меняющимися интонациями. Мелодия языка была незнакомой, однако значение слов пробивалось в уголок ее разума.
– Татс! – сказала она, скорее для того, чтобы услышать собственный голос, чем окликая его.
Он резко кивнул.
– Пошли отсюда.
Она была рада следовать за его быстрыми шагами, и они поспешили выйти в сумерки.
Вскоре к ним присоединились еще несколько хранителей, и они безмолвно, но единодушно решили вернуться на берег реки и там провести ночь в каменном домике. Он был сложен из обычного речного камня, и затвердевший в углах ил говорил о древних наводнениях, которые его затапливали. Двери и окна давно рассыпались прахом. Они разложили в древнем очаге дымный огонь из сырого плавника и жались к его теплу. Только когда к ним присоединились остальные, отсутствие Рапскаля стало очевидным.
– Нам надо вернуться и поискать его! – потребовала она.
Они как раз разбились на поисковые группы из трех человек, когда он возник из начинающейся грозы. Из-за дождя волосы у него прилипли к голове, вся одежда намокла. Он трясся от холода, но безумно ухмылялся.
– Обожаю этот город! – воскликнул он. – Здесь столько надо увидеть и сделать! Вот он, наш дом. Здесь всегда был наш дом.
Он хотел, чтобы они все пошли с ним в темноту, чтобы исследовать еще что-нибудь. Их отказ совершенно его огорошил, но, в конце концов, он устроился рядом с Тимарой.
