Она была в ужасе. Достаточно плохо уже то, что он сам занимается столь опасным делом. И уж совершенно чудовищно то, что он попытался и ее в это втянуть.
– Нет, – возразил он, – все не так.
Она отвернулась от него.
– Тимара, пожалуйста, просто выслушай меня! Все, что ты знаешь о камнях памяти и утонувших в них, – это неправда. Потому что люди, от которых ты это узнала, – ну, это было не для них. Это для нас, для Старших. Посмотри на этот город, и ты увидишь, сколько здесь этого. Ты же слышала шепот: я знаю, что слышала! Неужели ты стала бы использовать этот камень повсюду, если бы это было настолько опасно? Нет. Они его здесь использовали потому, что для Старших он не опасен. Это важно. Нам нужны эти камни. Нам нужно их использовать, чтобы стать теми, кем мы должны стать.
– Мне они не нужны. У меня есть моя собственная жизнь, и я не собираюсь терять ее ради чего-то, хранящегося в камне.
– Вот именно! – Казалось, ее заявление привело его в восторг. – Ты ее не отдаешь. Ты ее находишь. Вспомни драконов, Тимара. У них есть воспоминания, которые уходят очень далеко, к их матерям и прапрадедам. Но они не теряют собственную жизнь. Они просто получают все, что им нужно знать о том, как быть драконами. Старшим нужно было то же самое, но они не рождались с этим, как драконы. Чтобы быть спутниками драконов, им нужно было помнить гораздо больше, чем всего одну жизнь человека. И вот как они это делали. Они это сохраняли. Они сохраняли свою жизнь, чтобы другим Старшим перешли их воспоминания. – Он тряхнул головой. Глаза у него были широко открыты, мысли улетели куда-то далеко. – Этот особый камень может вмещать так много, делать так много! Я пока понимаю не все. Но я много всего узнаю, каждый раз, когда прихожу сюда. И одно я знаю точно: раз я Старший, то, скорее всего, буду жить очень долго, так что у меня будет время учиться. Камень рассказывает тебе обо всем быстро, словно менестрель, который всего за несколько часов исполняет песнь о жизни героя.
Рапскаль снова устремил на нее свои светлые глаза, и все его лицо светилось от возбуждения.
– Вот в чем тут дело, Тимара. В этих камнях я делал такое, чего никогда в жизни не делал. Я побывал в разных местах, в далеких краях, куда раньше плавали их корабли. Я охотился на крупных оленей и одного убил сам. Я перебирался за эти горы, торговал с людьми, которые прежде жили за ними. Я был воином и предводителем воинов. Я живу в этих воспоминаниях, а они живут во мне.
Его слова захватили ее, безудержно манили – пока не прозвучала эта последняя фраза.
– Они живут в тебе, – медленно повторила она.
– Чуть-чуть. – Он не придал этому никакого значения. – Иногда посреди чего-то другого у меня в голове всплывает одно из их воспоминаний. Это ничему не мешает: просто у меня есть лишние знания. Или, может, мне хочется запеть песню, которую он знал, или приготовить какое-то мясо определенным способом. Тимара, – поспешно добавил он, не позволяя задавать новые вопросы, – у нас здесь мало времени. Просто попробуй сделать это вместе со мной. Ты не сможешь утонуть в воспоминаниях, если сделаешь это всего один раз. Это все знают! А раз ты Старшая, то, по-моему, ты вообще не можешь утонуть, даже если сделаешь это тысячу раз. Потому что нам так положено. Для того и существуют в городе камни памяти. Просто попробуй. – Он заглянул ей в глаза. – Ну, пожалуйста!
Его взгляд поймал ее как капкан. Он был таким открытым. Таким любящим. У нее перехватило дыхание.
– Что нам надо делать?
Ей с трудом верилось, что она задает подобный вопрос.
– Только то, что ты уже сделала. Только намеренно. Вот так. Дай мне руку. – Он обхватил ее кисть с черными когтями своими тонкими и гладкими алыми пальцами. Его чешуя с тихим шорохом скользнула по ее коже. – Я пойду с тобой. Я буду рядом с тобой. Держи меня за руку, и приложи ладонь вот к этой колонне: она была ее. Эти первые колонны – с них они начали.
Его чешуйчатая рука была теплой и сухой. Каменная колонна при прикосновении оказалась гладкой и прохладной.
* * *
Синтара была голодна. И виновата в этом была Тимара. Эта глупая девица принесла ей рано утром всего две рыбины. Она обещала, что потом будет еще еда. Обещала вернуться до наступления вечера и еще до темноты принести ей мяса. Она обещала!
Драконица гневно хлестнула хвостом. Обещание человека! Чего оно стоит? Она недовольно переступила с лапы на лапу. Ей казалось, что пустота заполнила ей брюхо и уже начала подступать к горлу. Она была голодна – не снова, а все еще. Она попыталась вспомнить, когда в последний раз ощущала сытость. Много дней тому назад, когда Хеби загнала стадо копытных на скалу, откуда они упали, разбиваясь насмерть. Все драконы тогда спустились на берег реки на этот роскошный пир. Горячее мясо, потоки крови… Сейчас это воспоминание стало для нее мукой. Вот что ей нужно! А не пара холодных рыбин, которыми даже пасть не наполнишь, а уж желудок – тем более.
Синтара задрала голову, а потом встала на задние лапы, принюхиваясь. Ее раздвоенный язык стремительно высунулся, пробуя запахи на вкус. Однако она учуяла только других драконов и их хранителей. Берег реки, широкий луг и лиственный лес, начинавшийся за ним, были не такими тесными, как побережье у Кассарика, где они вылупились, но даже эти места стремительно становились не менее затоптанными и вонючими. Драконы – это не те существа, которых можно держать в загоне, словно скотину, заставляя бродить среди собственного помета и протоптанных дорожек. Однако даже без оград или густых джунглей они были здесь как в заточении.
Только Хеби была по-настоящему свободна. Она летала, охотилась и кормилась. Она возвращалась на это место только из-за своей привязанности к своему полоумному хранителю. Синтара снова опустилась на все четыре лапы. Этим утром Тимара улетела с Хеби и Рапскалем. И чего ожидает от нее ее хранительница? Чтобы она научилась летать, чтобы носить на себе Тимару и ее друзей?
Да она скорее их сожрет!
У нее снова подвело живот. Где эта девица?
Неохотно – ибо драконице не подобает искать человека и уж тем более признаваться, что ему нужна ее помощь, – она потянулась, чтобы соприкоснуться мыслями с Тимарой.
И не смогла ее найти. Она исчезла.
Ее потрясло не только исчезновение этой девицы, но и глубина собственного испуга. Исчезла! Тимара исчезла. Исчезновение вероятнее всего означало смерть, потому что трудно было предположить, чтобы ее хранительница смогла забраться настолько далеко, чтобы затруднить контакт, или достаточно быстро научилась управлять своим разумом настолько, чтобы не дать дракону даже коснуться своих мыслей. Значит, ее хранительница мертва. Та, благодаря которой она легко получала мясо и рыбу, исчезла. Ей нужен новый хранитель! Но их всех уже разобрали… Если только ей снова не заняться Элис. Вот только Элис как охотница совершенно безнадежна. Ее забавно дразнить, и она превосходно умеет льстить, но от нее нет совершенно никакой пользы, если ты голодна.
Попытка отнять хранителя у другого дракона скорее всего приведет к драке. Она не единственная, кто по-прежнему тягостно зависит от своего хранителя. И печальная правда заключается в том, что Тимара была лучшей из всех. Она не только умела охотиться, но и обладала умом и даже отвагой, которые добавляли остроты их частым стычкам. Единственной реальной альтернативой Тимаре могли бы стать Карсон и Татс. Охотник принадлежит Плевку, и у нее нет желания вступать в схватку со злобным маленьким серебряным. Он теперь способен использовать яд, и он злобно хитер. И, кроме того, Карсоном она помыкать не смогла бы. Плевок целый день громко жаловался на то, что его хранитель морит его голодом, пытаясь заставить полететь. У нее нет желания брать хранителя с такой железной волей.
