Рэйн застыл на месте, пытаясь лучше понять собеседника. Ему необходимо сегодня же привести его к Малте: если он этого не сделает, она моментально начнет прикидывать, когда сможет спуститься к причалу, чтобы самой с ним поговорить. С тех пор, как экспедиция «Смоляного» отправилась из Кассарика, чтобы переселить драконов выше по течению, Малта беспокоилась о ней. Ей всегда хорошо удавалось анализировать слухи, выясняя, что должно или может произойти. В Трехоге она могла сообщать ему, прибытие каких кораблей ожидается и с какими именно грузами, задолго до того, как эти суда появлялись в городе. И когда кассарикский Совет торговцев буквально выдворил драконов и их хранителей из города, она была совершенно уверена, что за этим стоит что-то еще.
– Эта экспедиция была задумана не для того, чтобы найти им убежище, – говорила она ему не раз. – И это было не просто изгнание, хотя, по-моему, некоторые члены Совета были рады обречь их именно на изгнание. От драконов было много расходов, неприятностей и опасности. Они мешали проведению раскопок. Однако за всем этим было что-то еще, Рэйн, нечто угрожающее. Что-то гадкое, связанное с очень-очень большими деньгами и, возможно, с нашими дорогими друзьями калсидийцами.
– Что из услышанного заставило тебя так думать? – спросил он у нее тогда.
– Просто разрозненные вещи. Слух, что один из охотников экспедиции ради денег готов на все, и что, возможно, несколько лет назад он кого-то убил ради наследства. И что, наверное, кто-то из нынешних членов Совета об этом знал и либо добровольно пристроил того охотника на корабль, либо охотник получил эту работу, использовав что-то, что он знал об этом члене Совета. Ох, просто сплетни, Рэйн, обрывки и кусочки. И общее ощущение беспокойства. Сельдена слишком давно нет, и никаких вестей мы от него не получали. Конечно, было то последнее письмо, но мне оно показалось подозрительным. Ах, ну почему, почему Тинталья не вернулась посмотреть, что стало с другими драконами? Неужели она могла настолько равнодушно отнестись к своим родичам? Неужели, найдя себе пару и получив возможность самой иметь потомство, она решила бросить остальных? Или же с ней случилось что-то ужасное? Может, герцог отправил охотников и за ней и ее парой?
«Не надо думать о самом плохом, милая. Сельден уже взрослый и вполне может сам о себе позаботиться. Мы ведь не знаем – может, он сейчас как раз с Тинтальей. А почему не вернулась сама Тинталья… Ну, может, она решила, что не нужна юным драконам. Может, она ожидала, что мы лучше сдержим свое обещание заботиться о них».
Он хотел ее успокоить, но, еще не успев договорить эти слова, понял, насколько печально они звучат. Он не мог понять, почему Малта так прикипела душой к драконам. Конечно, Тинталья спасла жизнь им обоим и свела их вместе, однако до этого драконица неоднократно подвергала их опасности и мучила. Разве они должны чувствовать себя чем-то обязанными этой синей драконице? Порой ему хотелось просто устроить свою жизнь рядом с Малтой, оставить в прошлом все восторги и величие их принадлежности к Старшим и стать обычной супружеской парой, живущей в Дождевых чащобах и ожидающей первенца.
Лефтрин кашлянул, заставив Рэйна вздрогнуть. Он увидел усталое лицо капитана и устыдился своей просьбы. Однако он делал это ради Малты, которой он обещал, что постарается.
– Прошу вас, – проговорил он, и на секунду его слова повисли в тишине.
Кто-то демонстративно закашлялся. Рэйн повернул голову и обнаружил, что на капитана выразительно смотрит какая-то молодая женщина. Судя по ее грубой одежде, она была палубным матросом, а судя по чертам лица, состояла в родстве с Лефтрином. И, следовательно, вполне вероятно, была какой-то дальней родственницей и самого Рэйна. Взгляд капитана она встретила, не дрогнув.
– Я могу пойти вместо тебя, если ты слишком устал, – предложила она. – Я не знаю всего того, что знаешь ты, но могу спорить, что отвечу на большую часть вопросов госпожи Старшей, так что она сможет успокоиться.
– Правда? – переспросил Рэйн, радуясь такому выходу.
Однако прежде, чем девушка успела ответить, Лефтрин со стоном заявил:
– Я пойду. Найди мне какую-нибудь сухую одежку. Хотя, конечно, когда я туда доберусь, то снова буду таким же мокрым.
– А мне можно тоже пойти? – с надеждой спросила матрос.
Лефтрин посмотрел на Рэйна:
– Ваша супруга не будет против двух гостей в такой поздний час?
– Уверен, что нет, – с благодарностью ответил Рэйн.
Он улыбнулся девушке, и та озорно ему ухмыльнулась.
– Сейчас возьму дождевик, – радостно объявила она и выскочила из камбуза.
* * *
Малта преодолела последнюю четверть моста на четвереньках. Из-за усиливающегося ветра он опасно раскачивался, а канаты ограждения стали скользкими. Добравшись до стволовой платформы, к которой крепился мост, она переползла на подветренную сторону ствола и скорчилась там. Ей хотелось орать, ее тянуло разрыдаться, но не хватало ни дыхания, чтобы позволить себе первое, ни лишнего времени, чтобы предаться второму.
– Малыш скоро родится, – сказала она себе, словно разговор вслух мог уменьшить ощущение одиночества. Она плотнее завернулась в плащ и прижалась к дереву, ощущая приближение очередной схватки. Она дрожит от холода, а не от страха. Бояться нечего. Женщины постоянно производят на свет малышей, и многие во время родов оказываются одни. Это – совершенно нормальная и естественная часть жизни женщины. С ней все в порядке. – Я не боюсь. Я просто замерзла. – Она стиснула зубы, удерживая рвущееся наружу рыдание. – Я справлюсь. Я обязана справиться, и значит, справлюсь.
Она отогнала мысль о том, что нечто совершенно нормальное и естественное для любой другой женщины может не быть таковым для нее. Те изменения, которым подверглось ее тело при превращении в Старшую, привели к неожиданным для нее последствиям. Теперь ей стало неприятно плакать: от этого воспалялись глаза. Она слышала истории о других женщинах – тех, кого сильно отметили Дождевые чащобы: эти женщины умирали, пытаясь вытолкнуть из утробы младенца. Но ведь с ней такого не может случиться! Ее изменения вызвала драконица Тинталья, а не случайное воздействие Дождевых чащоб. Конечно же, ее тело должно быть приспособлено к этой задаче.
Она подняла глаза и безнадежно огляделась по сторонам. Ночь уже наступила, и большинство горожан погасили свет и легли спать. Кое-где огни все еще горели, но под сильным ветром и в темноте она не могла различить дорогу ни к одному из них. У нее уже замерзли руки. Она задрала просторную белую тунику, надетую под плащ. Путаясь пальцами в завязках, она попыталась распустить штаны.
– Никакой гордости, – пожаловалась она ветру.
Просторные шаровары собрались у ее щиколоток, и ей удалось из них выбраться. Смяв эту часть своего наряда в ком, она затолкала брюки под тунику, чтобы они остались сухими. Если ее малыш родится прямо здесь, именно в них она его и завернет.
Во время следующей схватки она ясно ощутила, как под давлением ее мышц ребенок передвигается вниз. Когда ее собственное тело, наконец, прекратило конвульсировать, она вздохнула поглубже и сделала последнюю попытку:
