И получилась бы прекрасная битва с Геометрами их же оружием.
Еще бы вывести чуму, избирательно поражающую Наставников, – и уподобление
оказалось бы полным.
– Я не смотрел ваши файлы, – сказал я. – Это немножко
нечестно, верно? У вас-то на меня данных нет.
Ребята молчали. Похоже, они перевидали многих Наставников. И
всякие методы налаживания теплых, дружеских отношений…
Я вздохнул. Нет у меня десяти лет, чтобы помочь вам, ребята.
К сожалению. И нет даже десяти дней, чтобы подружиться. К счастью.
– А почему именно Крепостная эра, ребята? – Я обвел взглядом
комнату. – Почему не Костяная или Морская? Неужели менее интересно?
– Это переломный этап в развитии нашей цивилизации,
Наставник, – сообщил рыжий мальчик. – Перепутье.
– Точка выбора судьбы, – подтвердил кудрявый. – Наш мир мог
стать совсем другим, если бы не события тех времен. Вы не согласны?
Как жаль, что у меня нет нескольких лет в запасе…
– Согласен, – признался я. Встал – старческое тело
недовольно хрустнуло суставами. – Вы не против, если я открою окно, ребята?
Против они не были. Впрочем, и помочь мне не спешили. И
знакомиться тоже. А двое ведь даже не снизошли до беседы… отчаянные маленькие
бунтари.
Я отдернул штору. Стекло, как я и ожидал, было прозрачным.
До применения техники четверка не опускалась. Разве что несколько электронных
книжек валялось на кроватях.
За окном была сплошная мутная круговерть. Служба погоды
выполнила последний приказ Наставника Пера. Едва-едва проглядывало светлое
пятно солнца. Не буду я больше называть Матушкой чужую звезду.
– А сейчас мир не может измениться? – спросил я. – Точка
выбора судьбы, что это? Обведенный кружочком день на календаре? Совсем-совсем
случайная пандемия чумы? Решение Мирового Совета?
Мальчишки за моей спиной молчали. Потом рыжий, я узнал его
голос, сказал:
– Нет, Наставник. Точка выбора судьбы – это день, когда мир
что-то теряет.
– Но ведь что-то и приобретает?
– Приобретает он только один путь. А теряет – тысячи. Как
шар, помещенный на вершину холма. Шар там долго не устоит, он покатится. Его
надо только чуть-чуть подтолкнуть. Зато, когда он начал катиться вниз, его так
просто не повернешь.
Кто-то фыркнул и шепотом сказал.
– Опять ты с детскими сравнениями… ой!
Я переждал, пока стихнет возня, потом сказал:
– Правильно. Вот только у жизни нет подъемов и спусков,
одинаковых для всех. Кто-то стоит внизу, видит, что мир несется на него, и
ничего не может поделать. Кто-то смотрит сверху и считает, что шар катится по
единственно правильному пути. А кто-то…
Я сделал паузу, и, конечно же, один из мальчишек не
выдержал:
– Стоит там, где катится шар?
– Правильно. – Я повернулся, посмотрел на него. Это был
ничем не примечательный паренек, смуглый, темноволосый, немного раскосый, на
Земле его приняли бы за азиата. – Верно. Кто-то стоит на пути, которым несется
мир. И видит, что на самом деле мир неподвижен. Что он застыл и готов рухнуть.
И тогда этот человек может протянуть руку и толкнуть в нужную сторону. Если
решится, конечно. Ведь правильных направлений не бывает.
– А как оказаться в этой точке? – неожиданно спросил
кудрявый мальчишка.
Я пожал плечами:
– Можно особо и не стараться. Мир сам тебя… достанет.
Главное – понять, что сейчас твоя очередь протянуть руку и подтолкнуть его…
Ребята, а ведь у вас должен быть сейчас урок!
– Я думаю, он уже идет, Наставник Пер, – сказал рыжий
мальчик. – Меня зовут Тиль, Наставник.
Нет, на самом деле его имя прозвучало немножко по-другому.
Но в нем и впрямь было что-то от Тиля. Я улыбнулся, с трудом заставляя лицо
Наставника Пера повиноваться. У него была не та улыбка, к которой я привык. С
телом Ника таких сложностей не возникало.
– Меня зовут Грик… – Это кудрявый.
– Меня зовут Лаки… – Это «азиат».
– Я – Фаль… – произнес молчавший до сих пор мальчишка.
У них даже глаза у всех изменились. Перестали быть
осторожными. Стали… как у бездомных щенков, подходящих к чужим ногам на
остановке. Уверенных по малолетству, что пинка не последует, но уже
сообразивших, что и прижаться не к каждой ноге позволят.
Обломают вас, ребятишки. Со всеми вашими сомнениями,
исканиями и высоким уровнем критичности. Никуда вы не денетесь, когда за дело
возьмется Наставник уровня Пера. Может быть, даже заложенный в вас потенциал,
способность выбиваться из ряда, ставить вопросы и находить ответы – не
пропадет.
И будете вы когда-нибудь сидеть за уютными столиками
Мирового Совета и в уютной, почти домашней обстановке решать, куда покатится
ваш мир…
От двери послышался приглушенный, раскатистый гул. Словно
ударили в колокол.
Мальчишки переглянулись.
– Кто-то пришел, Наставник Пер, – сообщил Грик. – Чужие у
ворот!
– Это за мной, – без тени сомнения сказал я. – Открой,
пожалуйста, ворота.
Спасибо, что пускаете в свою игру, ребята. Но игры
кончились.
Грик, смешно пробежавшись по «соломе» на четвереньках,
вскочил, шлепнул по двери ладошкой. Наверняка их дверь не запиралась как
следует, и любой Наставник мог войти без спроса. Но пока иллюзию защищенности
ребятам не ломали.
За дверью стояла Катти.
Я даже не удивился. В душе я готов был увидеть за ее спиной
Тага и Гана с медицинскими парализаторами в руках. А то и еще целый отряд. И
услышать:
«Игры окончены, регрессор Тени!»
– Привет, ребята… Здравствуйте, Наставник Пер. – Опустив
руку на плечо мальчика, она смотрела на меня. На подлого шпиона, влезшего
вначале в тело ее любимого, а потом и в шкуру Наставника. Смотрела грустно и
преданно.
– Здравствуй, Катти, – сказал я.
– Наставник, простите, что прервала ваш урок. Но мне надо,
очень надо с вами поговорить. Я… подожду…
– Я поговорю с тобой сейчас, – сказал я. Посмотрел на Грика,
нежащегося под ее рукой и строящего рожи приятелям, на остальных мальчишек. –
Пока, ребята. Вы мне очень понравились.
– Вы скоро вернетесь, Наставник Пер? – тонким голосом
спросил Тиль, когда я пошел к двери… к воротам их маленькой, осажденной и
обреченной крепости.
– Не знаю, – ответил я той ложью, которая была ближе всего к
правде.
В коридоре Катти взяла меня за руку. Не сговариваясь, мы
начали спускаться по лестнице, и где-то на пятом этаже Катти, неловко улыбаясь,
сказала:
