Я опустил руку в терминал.
– У меня серьезные расстройства памяти и восприятия, –
сказал я. – Правильно, что ты не будешь подчиняться моим приказам, борт-партнер.
Я буду ждать помощи специалистов.
Мужественное и мудрое решение.
– Я хочу вспомнить как можно больше, борт-партнер. Сообщи
мне, с какой целью я находился в космосе?
Дальняя разведка.
– Существа, у которых мы были в плену, – они известны на
Родине?
Данные отсутствуют. Предполагаю, что нет.
– Как я попал в плен?
Мы встретили их малые корабли. Ты решил произвести контакт,
захватить один из кораблей и доставить на Родину в целях установления
дружественных отношений.
– Это… правильное решение?
Да. Рекомендованная процедура первого контакта – захват
единичного представителя чужой расы.
– А почему же мы попали в плен?
Появились новые корабли. Высокая огневая мощь. Условий для
бегства не было. Энергия истощилась. Мы были поглощены самым большим кораблем
чужой эскадры.
– Что дальше?
Ты прервал слияние и вышел наружу с целью начать мирный
процесс. Тебя атаковали. Ты утратил сознание. Нестандартное применение бортовых
средств привело бы к твоей гибели.
– А дальше?
Ничего не происходило. Поскольку данные о твоей гибели
отсутствовали, я продолжал функционировать. Семь полных суток и четыре с
половиной часа ты отсутствовал.
– В тебя пытались проникнуть?
Нет.
– Значит, у не-друзей нет данных о Родине? Угроза
отсутствует?
Достаточно вероятно.
– Я буду ждать, – сказал я. – Дома мне помогут. Обязательно.
Отдыхай. Тебе необходим отдых для восстановления организма.
Я потрогал лицо – раны уже не кровоточили, затянулись как-то
совсем незаметно. Зато сильно хотелось есть.
Пища находится в контейнере между креслами. Открываю.
Овальный выступ между креслами разошелся лепестками – так
же, как открывалась обшивка корабля. Внутри оказалось несколько цилиндрических
контейнеров. Выслушав инструкцию борт-партнера, я открыл один, сорвав с торца
герметизирующую пленку.
В цилиндре оказалась густая комковатая жидкость. И еда, и
питье… Правда, вкус получше, чем у той гадости, которой меня кормили алари.
Я поел, опустил порожний контейнер в другой люк, который
открыл мне борт-партнер. Очень хотелось самому разобраться во всем
оборудовании, ведь семь с половиной суток назад я был настоящим пилотом
корабля…
– Как я тебя называл раньше, борт-партнер?
«Партнер». Просто – партнер. Это принятая форма.
– Я восстановлюсь, партнер, – пообещал я. – Все будет
хорошо.
Да. Теперь отдыхай. Это медицинская рекомендация.
– Расскажи мне о Родине. Я ничего не помню.
Это не рекомендуется. Лечение будут проводить специалисты.
Спи.
– Не смогу я сейчас уснуть, – пожаловался я. – Никак.
Я помогу. Закрой глаза и расслабься-бди. Руку оставь в
терминале.
Уснуть я старался. Честно держал в теплой упругой жидкости
руку, перебирал в памяти то немногое, что знал. Как младенец, играющий яркими
погремушками – тем немногим, что есть в доступном ему мире. Космос, корабли,
Родина, алари, так похожие на меня эксперты, борт-партнер…
– Я не могу уснуть, партнер, – сказал я, открывая глаза.
Ты только что проснулся. Мы подходим к системе.
– Что?!
Экран.
Самая большая в мире погремушка – солнечная система –
сверкала передо мной. Теплый желтый огонь Матушки, полузакрытой диском Родины.
– Дом… – прошептал я. – Дом…
Нет, я ничего не мог вспомнить. Кроме ощущения, что это уже
бывало со мной: такой вот взгляд на приближающуюся планету. Грядущая радость встреч,
покой, безопасность. Свет, который не гаснет.
Я сглотнул, приникая к экрану. Ведь все будет хорошо! Мне
помогут, я вспомню все, еще посмеюсь над своими страхами, над побегом… Глупые
агрессивные Алари станут нашими друзьями – так всегда бывает. Мы с ними
посмеемся вместе над ошибками первой встречи.
Комитет Дальней Разведки оповещен. Прикосновение к Родине
состоится у главного Рекреационного Центра. Тебя встретят, Ник.
– Спасибо тебе огромное, партнер! – сказал я. – Мы еще
полетаем вместе!
Он не сразу ответил.
Возможно, но маловероятно. Очень сомнительно. Есть лишь
маленький шанс, что я буду адаптирован к другому пилоту. Выздоровления и
успехов в труде, Ник.
Диск Родины превратился в полусферу, потом в шар. Я увидел
Круг, почти не затянутый облаками, и обрадовался, что так легко узнал материк.
Ракурс изображения не менялся, изменений гравитации не было, словно корабль
мчался на одной и той же скорости, одним курсом. Но скорее он просто хорошо
контролировал внутренние гравитационные поля.
– Родина… – сказал я. – Родина, я вернулся!
С момента, когда я пришел в себя, и до посадки прошло меньше
часа. Вначале изображение затянуло легкой мутью, потом муть превратилась в
огненную пелену. Мы продирались сквозь атмосферу.
Как все будет?
Может быть, мне хватит одного взгляда на знакомые прежде
лица, чтобы рухнул барьер, чтобы через пропасть в сознании перекинулся надежный
мост. Может быть…
Утихла огненная буря вокруг корабля. Мы летели – еще высоко,
на самой грани атмосферы, но уже дома. Далеко внизу стлались белые гряды
облаков-сельских, орошающих поля, ажурные полоски облаков-декоративных,
радующих глаз, темные грозовые тучи-для-романтического-настроения.
Узнаю, узнаю ведь Родину! Пусть не все сразу!
Все-таки мы вернулись, и вернулись с победой!
Приготовься, Ник. Успехов и здоровья.
Мы пошли вниз очень резко. Это было даже не падение, полет
вниз с огромным ускорением. Я выдернул руку из терминала, вцепился в кресло.
Чуть-чуть страшно стало.
Словно я уже падал когда-то, давным-давно, но без всякой
надежды на спасение, в реальности или в воображении, не важно, это почти
одинаково страшно…
Скользнув сквозь тучи, корабль немного замедлился. На экране
я увидел город – белые уступы зданий, идеально ровную,
очень-хорошо-выправленную реку. Жаль, что экран такой маленький, очень жаль…
