Я промолчал. Он мне не нравился все больше и больше. И это
было взаимное чувство.
– Займешь любую койку на верхнем ярусе, – сказал Клей. – У
нас уже прошел отбой, а режим надо соблюдать.
Посмотрев на ряды кроватей, я спросил:
– А почему в верхнем ряду? Нижний занят?
– Для тебя – да.
В общем-то мне было все равно, где спать. И любопытствовать,
почему режим обязателен для меня, в то время как никто спать не собирается, я
тоже не стал. Подошел к рядам коек, снял пиджак, забросил на первую попавшуюся.
– Вернись, – негромко сказал Клей. – Я еще не закончил
разговор. А уходить без разрешения нельзя. Это ты тоже должен запомнить.
– В третью очередь?
Он наконец посмотрел на меня. Пристально, оценивающе.
– Да.
– Что-то еще?
Клей поднялся. Он был выше меня на голову. И возраст вряд ли
сказался на его физической форме.
– Бить старенького Наставника – плохо, – сказал он. – Я тоже
Наставник. Мог бы меня ударить?
– Без причины – нет.
Клей развел руками:
– Верно. Без причины плохих поступков совершать не надо. Но
и с причиной – подумай хорошенько. Усвоил?
Я кивнул.
– Загляни в ту дверь, – предложил Клей.
Под взглядом десятка людей я молча прошел к двери. Открыл ее
– в отличие от внешней здесь замок повиновался.
Это был санитарный блок. Пять унитазов, а напротив них –
пять душевых кабин.
– Начнем лечение, – сказал Клей. – Надо привести санитарный
блок в порядок. Унитазы должны ??веркать. Если хорошенько поищешь, то найдешь
щетку и порошок. Если не найдешь, то что-нибудь придумаешь.
– Мне кажется, что для этой работы есть определенная
очередь, – сказал я.
– Есть. И сегодня твой день.
Я медлил. Здесь была своя жизнь и свои законы. Возможно,
новичкам полагалось заняться чисткой унитазов и спать на верхних койках.
Но мне эти законы не нравились.
Я закрыл дверь.
– Мне кажется, Клей Гартер, что ты ошибаешься, – предположил
я.
– А может быть, ошибаешься ты? И очень сильно?
– Может быть, – согласился я. – Но это мои ошибки.
Клей двинулся ко мне. Неторопливо.
– Кли, он же регрессор! Он приемчики подлые знает! – тонко
крикнул светловолосый парень. – Кли, не поранься!
Клей не отреагировал. Даже улыбнулся. Может быть, Наставники
тоже знают приемчики? Или, скорее, он уверен, что амнезия лишила меня всех
навыков…
Я не успел отреагировать на удар. Заметил его и понял, что
получу в челюсть, но тело было еще слишком вялым, расслабившимся от тепла.
Мир качнулся, и я полетел к стене. Ударился затылком, так
что потемнело в глазах. Рука попала на раскаленную решетку нагревателя, и боль
ожога привела меня в чувство. Я дернулся, поднимаясь вдоль стены. Из разбитой
губы сочилась кровь.
– Начнем лечение, – сказал Клей. – Итак, спорить со старшим
барака – тем более Наставником – плохо…
– Ты давно не Наставник! – вдруг выкрикнул Агард. – Оставь
парня, Клей!
Голос Тараи сорвался, когда Гартер коротко посмотрел в его
сторону. Кажется, он тут же пожалел о своем вмешательстве. Но оно придало мне
сил. Дало опору покрепче, чем стена за спиной.
Так ли я не прав?
– Раскаиваешься? – спросил Клей, подходя ко мне.
– Нет, – прошептал я.
– Парень, тебе плохо придется, – сочувственно сказал Клей.
…Что-то менялось. Что-то происходило со мной. Краски
становились ярче, звуки – оглушительно громкими. Дыхание людей казалось громом.
Движения Клея – медлительными и неуклюжими. Сердце замерло на миг – и зачастило
сумасшедшим, отчаянным ритмом. Тук-тук, тук-тук-тук… Я уже был на этой грани,
на последней черте, отделяющей меня от страшного и манящего мига… мига, за
которым что-то случится. Тогда, схваченный Тагом и Ганом, я устоял.
А сейчас – нет.
Клей прыгнул, протягивая руки к моему горлу. Я сместился,
ускользая. Тело жило своей жизнью, я лишь следил за происходящим, онемевший,
парализованный наблюдатель по имени… по имени…
Старший барака врезался в стену, замотал головой,
разворачиваясь. Но я уже был рядом. Не торопился, ждал, пока Клей замахнется,
отчаянно, уже понимая, что охотник и жертва поменялись местами.
Не бойся, не бойся, – зашептал в голове незримый хор.
Знакомо, почти как управляющие системы, но это было совсем другое, совсем…
знаю, помню…
Я перехватил бьющую руку – это оказалось не сложнее, чем
поймать качающуюся на ветру ветку. И хруст, когда кости бывшего Наставника
сломались под моими пальцами, был таким же деревянным и не страшным.
Он закричал, но в нем было очень много сил и воли, в этом
пожилом крепком человеке, решившем учить меня жизни. Пинок в низ живота –
сильный и точный.
Я не чувствовал боли.
Боль – для других.
Отныне и навсегда.
Я еще раз перегнул ему руку – в плече. Это слабый сустав, а
боль рвущихся мышц – посильнее, чем от сломанной кости.
Боевая трансформация…
Их было трое, бросившихся ко мне, стоящему над поверженным
Клеем Гартером. Остальные не вмешивались. Они оказались дальновиднее.
По удару на каждого. Большего не нужно. В живот, в нервные
центры. Я не знаю, куда следует бить, но это знают мои руки. В узлы
парасимпатической нервной системы, в те центры, что через мгновение взорвутся
нестерпимой болью. Три тела, корчащихся на полу.
Я хочу еще!
Мне нравится это!
– Нее-ддрууугг!
Голос светловолосого типчика долог и вязок. Он успел
выскочить в тамбур и вернуться с лопатой. Держит ее неумело – похоже, не для
всех в санатории обязательна трудотерапия…
Подставив руку, я принял сверкающее лезвие на запястье.
Рубашка лопнула, вспоротая острой сталью.
Из царапины на коже выступила капелька крови.
Левой рукой я взял парнишку за лицо, сдирая кожу с
порозовевших щек, и швырнул на ряды коек. Он врезался головой в металлическую
стойку и затих.
Возвращение в режим мимикрии…
– Спасибо, куалькуа, – прошептал я Чужому, пропитавшему мое
тело, тело человека с Земли.
