— Коня мне, коня, коня!!! — Пайдар наконец высвободил ногу, придавленную упавшим животным, но новый залп поставил точку — не осталось в живых ни одного коня, да и отдавать приказы Пайдару больше было некому.
— На карачках ползи, кому сказано! Ну! — насмешливо прозвенел с башни тот же мальчишеский голос.
Тяжёлый срезень [стрела с широким серповидным наконечником, наносящая страшные раны. Прим. авт.] ударил Пайдара под коленку, и нога повисла на чудом уцелевшем сухожилии и клочке кожи. Монгол взвыл и пополз, оставляя за собой кровавый след.
— Вот так! — на сей раз голос с башни был грубый, мужской. — Да живей ползи-то, а то сдохнешь, так слова своему Батыге и не передав!
— Помогите ему, быстро! — распорядился Бату-хан, наблюдавший всю сцену с безопасного удаления.
Не менее полусотни нукеров ринулись выполнять приказ. Они двигались молча и страшно, без гиканья и улюлюканья, только земля дрожала под копытами. Однако задолго до того, как отряд достиг несчастного Пайдара, снова сработали русские самострелы, и отряд будто натолкнулся на невидимую верёвку — передние всадники разом вылетели из сёдел.
— А-а-а, проклятые урусы! — Бату-хан даже привстал в стременах. — Они мне заплатят за это!
Отряд, посланный на выручку Пайдару, наконец достиг цели. Но тут уже заработали русские луки, хотя и уступавшие самострелам в дальнобойности, зато намного превосходившие их в скорострельности. Отряд спасителей таял стремительно, как комок снега в котле с кипятком.
— Проклятые мангусы! — завизжал Бату-хан, окончательно выйдя из себя.
Остатки отряда уже возвращались, когда в спину им снова ударили самострелы — очевидно, стрелки успели перезарядить их. Но умные монгольские кони и без наездников знали, что им делать. Разумеется, спешить к людям, в табун…
Пайдар висел на коне мешком, заброшенный впопыхах поперёк седла. Да ещё нукер, зацепившийся сапогом за стремя, волочился по земле позади коня.
— Мой Повелитель… — Пайдар поднял голову, и лицо у него было зеленовато-белым. — Они не согласны…
Советник уронил голову, тело дёрнулось пару раз и затихло.
— Так! — голос Бату-хана был страшен. — Разворачиваться в лагерь! Готовить штурм!
Сыбудай засопел.
— Ты так любил этого Пайдара, или тебе очень нужен этот городишко, мой Бату?
Бату-хан обернулся, и зрачки его были бешеными.
— Мне этот город НЕ нужен! И его НЕ БУДЕТ! Или ты хочешь сказать, что мы должны утереться и проследовать мимо, сопровождаемые насмешками малолетнего сосунка?
— Как скажешь, мой Бату, — наклонил голову Сыбудай. — На этот раз ты полностью прав, похоже.
— Не положено! Иди, малый, тут княжий двор, не харчевня!
Савватий, не возражая, стоял перед стражниками, охранявшими ворота в княжий терем, только неловко улыбался.
— Погоди-ка, Пров… — осадил коллегу втророй стражник. — Никак Савватий? Жив, что ли, книжник?
— Я это, Онфим, — снова улыбнулся Савватий.
— Да тебя ж вроде как татары забрали? На службу себе?
— У меня одна служба, ребята, — погасил улыбку книжник. — И служу я князьям ростовским, а никак не поганым.
Стражники одобрительно заухмылались, старший хлопнул книжника по плечу — Савватий едва не упал, зашипев от боли.
— Ну проходи, полагаю, княгиня-матушка примет тебя безотказно… Только беда у нас, Савватий…
— Да слыхал. Как не услыхать… Потому и спешил сюда, братцы.
— Бей!
Взмах кувалды, и длинный рычаг камнемёта рванулся вверх так, что взвизгнули стальные цепи, увлекающие корзину с уложенным в неё камнем. Здоровенный валун, мгновенно превратившись в маленькое пятнышко, понёсся к стенам крепости, расположенной на холме. Удар! Брызнули белые щепки, но стена устояла, и раскалённый камень, отскочив, покатился вниз по обледенелому склону, шипя, как громадный разъярённый кот.
Фэн Тун-по тоже зашипел по-кошачьему, сдерживая проклятия. Всё подножие холма возле пристрелянного участка стены уже было завалено камнями, будто тут собирались начать стройку. А толку?
Городишко, поначалу показавшийся совершенно несерьёзным, оказался неожиданно крепким орешком. Поначалу Фэн Тун-по заявил, что разрушит стены за шесть дней. Причём время было заявлено с запасом — в душе китайский мастер полагал, что справится гораздо раньше. Однако вскоре убедился, что не зря у этого городка стены срублены подобно избам, а не собраны в высокий частокол. Промороженная насыпка срубов делала стены неуязвимыми не хуже Великой китайской стены. Уже на третий день Фэн Тун-по прекратил многосторонний обстрел и сосредоточил все шесть машин на одном участке стены. Однако и это не помогло. Удары громадных валунов сыпались градом, внешние брёвна измахратились в щепу, но ни малейших признаков пролома покуда не наблюдалось. Более того, очень скоро выяснилось, что даже разрушить ледяную корку на крутом склоне холма те камни не в состоянии, просто скатываясь по льду. Ночами же жители города лили воду прямо со стен, наращивая и без того толстенный ледовый панцирь, превративший небольшое поселение в неприступную крепость.
Но гораздо хуже были урусские самострелы. Они вполне доставали своими железными стрелами до позиций китайских орудий, и от них не защищали ни железные доспехи, ни даже длинные, в рост человека, урусские трофейные щиты. Правда, самострелов тех у осаждённых было не больше дюжины, но этого вполне хватило, чтобы в первый же день Фэн Тун-по лишился двух сотен рабочих, причём отнюдь не только подносчиков камней. Пришлось на целый день отложить обстрел, и только дождавшись ночи, установить на машины толстые деревянные щиты. Теперь по крайней мере наводчики, наиболее ценные в хозяйстве Фэн Тун-по люди, были в относительной безопасности. Что касается подносчиков и заряжающих, взводивших канатами камнемёт, то это всё были пленные урусы, и за их судьбу китаец особенно не переживал — сколько нужно, столько и предоставят ему в распоряжение, так что пусть урусы бьют своих же. Да и за конных охранников-нукеров, подгонявших плетьми урусов и порой неосторожно попадающих в зону досягаемости самострелов не слишком переживал Фэн Тун-по — десятком-другим монголов меньше, кому интересно? Пусть балуют русские стрелки. Небось не бесконечен у них и запас железных стрел… Вот только темп стрельбы сильно упал.
— Ну что, Фэн Тун-по, тебя можно поздравить? — раздался сзади громкий властный голос.
Китаец затравленно оглянулся. Сам он находился в сорока шагах позади стенобитной машины, под прикрытием широкого дощатого щита. Великий и могучий Джебе остановился на добрую сотню шагов позади китайского мастера — до того места железные стрелы урусов уже не доставали.
— Я на полпути к успеху, славный хан! — из-за расстояния приходилось кричать, и это радовало китайца. Когда кричишь, голос не дрожит.
— Сегодня шестой день! Значит ли это, что тебе нужно ещё шесть, чтобы сделать хотя бы одну дырку в заборе? И вообще, чего ты пищишь из своей норы, как суслик? Подойди сюда!
