«Он в соседней комнате, Рома. Сейчас выйдет, как все соберутся», — улавливаю я ответ, и даже не успеваю понять, чей.
Между тем все уже рассаживаются. Сейчас состоится выход виновника торжества, понимаю-улавливаю я.
Уэф-младший выходит непривычно серьёзный, опустив глаза с длиннющими ресницами. Чуть позади идут Фью и Лоа, торжественно и гордо. Последний раз я видел его почти месяц назад, и уже тогда длинные культяпки его покрылись пупырышками…
И вдруг малыш распахивает свои крылья. Настоящие белоснежные крылья, отливающие радугой.
— О-о-о!!! — проносится вздох.
— Родные наши! — голос Лоа звенит. — Вот и наступил этот день. Сегодня Первый полёт у нашего сына Уэфа!
«Всё, Рома, сейчас будем вручать подарки. Так принято — последние детские подарки перед Первым полётом».
Уэф-старший идёт к Уэфу-младшему, держа в руках нечто, здорово напоминающее… да что напоминающее, когда это и есть натуральный трёхглавый змей-горыныч!
Змей, выпорхнув из рук деда, машет перепончатыми крыльями, облетая помещение, и совершает посадку прямо в руки внуку.
— Здравствуй, Уэф! Меня зовут Горыныч. Теперь я твой.
— Ой, деда, спасибо! — забыв, что он уже почти большой, вертит роскошную игрушку Уэф-младший.
«Вообще-то это плагиат у аборигенов одной планеты».
Ирочка искоса блестит глазами.
«Вообще-то это творческое заимствование. И потом, некоторым лучше не возмущаться. Забыл, что лежит у нас в корзинке?»
Я молчу. Действительно, не мне бороться с плагиатом в этой сфере…
Между тем Фью уже достаёт из корзинки, преподнесённой Лоа, игрушку, в которой я с изумлением узнаю себя самого.
«Ира, Ир! Нет, ты только посмотри!»
Моя уменьшенная копия тоже совершает полёт, плавно и неспешно махая крыльями. Разумеется, внутри стоит маленькая левитационная штучка… а может, антиграв…
— Здравствуй, Уэф! Меня зовут Рома, — игрушка уже в руках именинника. — Теперь я твой, но предупреждаю: я балбес и говорю что попало, так что в случае чего не обижайся!
— О-ой, не могу! — стонет Ирочка, привалясь ко мне, и я хохочу вместе со всеми. Ай да Федя, ай да… гм… нельзя такие слова думать…
«Твой выход, Рома!» — толкает меня жена.
Я извлекаю из корзинки своё творение, и игрушка немедленно выпархивает у меня из рук. Определённо, помощь Летящего поперёк оказалась как нельзя более ценной.
Уэф-младший зачарованно смотрит, как тоненькая фигурка с роскошными, полупрозрачно-радужными бабочкиными крыльями облетает комнату и садится ему на ладонь. Фигурка эта в точности соответствует моему видению, и с точёного личика глядят на Уэфа-младшего изумрудные глаза.
— Здравствуй, Уэф, меня зовут Фея. Надеюсь, я стану самой любимой твоей игрушкой.
«Дядя Рома, тётя Иолла, спасибо!»
Между тем подарки сыплются на виновника торжества, буквально погребая его. Вот мой свояк Кеа преподносит модель ангельского звездолёта. Я впервые вижу такую штуку — словно шаровая молния, внутри которой просвечивает капля зелёной ртути…
— Спасибо вам всем! — говорит маленький Уэф, блестя глазами и раскрасневшись.
— Прошу всех на поле! — Фью делает приглашающий жест.
Народ валит валом, и шахта лифта теперь напоминает мне прозрачную трубу пылесоса, старательно заглатывающего бело-радужные перья… О-оп! И мы с Ирочкой уже наверху.
«Слушай, это сколько коконов надо?..»
«Ты забыл, что коконы бывают разные».
И в этот момент вся крылатая толпа разом оказывается поднятой в воздух, и я неожиданно обнаружил себя сидящим в некоем подобии цирка — концентрические ряды зрителей плотно окружили крохотный пятачок арены, метра три в поперечнике, на которой восседают Фью, Лоа и младший Уэф.
«Здорово! Уважаю масштабную технику».
Ирочка фыркает, смешливо кося глазом. Между тем кокон даже не пытается выйти за пределы атмосферы — очевидно, тут совсем рядом. Ага, похоже, прибыли…
Огромное поле, на одном конце которого толпится море народа. Я уже и не помню, когда видел столько ангелов вместе. Тысяч десять, должно быть…
«Ну-ну, поменьше всё же».
Кокон мягко опускает нас всех на землю — тут есть нелетучие дети… А на краю поля уже выстраиваются тройки. Папа, мама и между ними любимые чада, те, кто сегодня отправляется в Первый полёт.
— Ну, лёгкого взлёта тебе, Уэф!
Тройка в составе Фью, Лоа и Уэфа-младшего занимает своё место. Я чувствую, как мальчик взволнован.
«А ты как думал, Рома?» — Ирочка блестит глазами. Мауна-младшая поплотнее прижимается к папе, дрожа от возбуждения. Я чувствую, как меня тоже пробирает. Передаётся волнение и азарт.
Звучит торжественная музыка. И вот…
Первыми начинают разбег на правом фланге. Тройки поднимаются в воздух по-разному — кто-то из малышей взлетает после короткой пробежки, кто-то бежит, как спринтер, изо всех сил молотя крыльями.
«Первый полёт небезопасен. Можно и травмироваться. Потому-то папа и мама страхуют».
Я усиленно соображаю. Вообще-то страховать тоже нужно с умом, тут огрести крылышком можно неслабо, а то и самому родному дитяти засветить…
«А у нас в Раю без ума вообще очень трудно, Рома».
— Гляди, гляди, какой молодец! — Ирочка в избытке чувств хлопает меня крылом. — Вон тот мальчик, гляди, взлетел с места!
Я вглядываюсь. В этот момент ещё один пацан, видимо, ободрённый примером соседа, приседает и резко подпрыгивает в воздух, пытаясь взлететь без разбега, но валится вниз, отчаянно хлопая крыльями.
— Папа, папа, он упал! — чуть не плачет дочура.
— Эх, круто забрал! — искренне переживает Ирочка. — Кто же так взлетает в первый раз?
Я глажу их обеих, и мои переживания теперь сродни чувствам футбольного фаната, на глазах которого громят его любимую команду. Рядом с нами столь же активно переживает Иуна с мужем и дочерью, да и мама Маша с Уэфом-старшим не остаются безучастными.
Между тем потерпевший неудачу пацан встаёт, разбегается и начинает пологий, неспешный взлёт.
«Ну слава Создателю, смог! У детей, не осиливших Первый полёт, обычно случается тяжёлая душевная травма».
— Папа-мама, это наш Уэф!
Переживания группы поддержки достигают предельного накала. Затаив дыхание, мы наблюдаем, как Уэф-младший чётко, без суеты разбегается и начинает подъём, довольно крутой даже по взрослым меркам. Фью и Лоа плотно страхуют сына.
Сильный удар крылом плашмя чуть не валит меня с ног.
— Ты понял, Рома?! — передо мной совершенно счастливые глаза Уэфа-старшего. — Это мой внук! Вот так вот!
