– А как же опера? – спросила я. – Думаете, он будет петь в «Ла Скала»?
– Трудно сказать, – признался Коста. – Марио много об этом говорит, и сейчас ему так нравится в Италии, что все возможно. Но его настроение может измениться в любую минуту… Обычно так и бывает.
Мне хотелось расспросить Косту подробнее, узнать, какие арии они исполнят перед королевой и когда уезжают в Англию. Но тут я заметила Коллин и Элизу в платьях из тюля и нарядных туфельках на тонких каблучках. Они как-то умудрились незаметно пробраться на вечеринку. Сладкоежка Элиза стояла рядом с блюдом маленьких пирожных, а Коллин кривлялась под музыку.
– Нам весело! Не отправляй нас спать! – принялась упрашивать она, когда я вывела их обеих из комнаты.
– Это вечеринка для взрослых, – ответила я. – Вас никто не приглашал.
– Мы хотели поговорить с дядей Костой!
– Тише, идите спать. Он занят.
К тому времени, как я вернулась, Коста действительно нашел себе занятие – разговаривал с симпатичной светловолосой женщиной. Я забыла, куда поставила бокал с недопитым шампанским, и уже устала наливать другим вино и выбрасывать окурки из пепельниц. Было очень поздно, и я знала, что вечеринка не закончится до рассвета: не желая отпускать гостей, Марио будет требовать еще вина, делать музыку громче, снова петь – пускаться на любые ухищрения, лишь бы их удержать.
Завернув в салфетку несколько медовых пирожных для Розалины, я потихоньку ушла, не попрощавшись ни с кем, даже с Пепе. Завтра я его увижу, однако скорее всего он будет слишком занят составлением меню для званых обедов и коктейлей, чтобы беседовать со мной о Бизе и Пуччини. Как и шампанское, которое я попробовала, он казался недосягаемым, но меня все равно продолжало к нему тянуть.
До поездки в Лондон оставалось меньше месяца, и Коста волновался, что они с Марио не успеют как следует подготовиться. Приехал еще один гость – англичанин по имени мистер Причард – живой добродушный господин, который отвечал за план гастролей. Он любил начинать день на вилле Бадольо с бутылочки шампанского за завтраком. К середине утра, когда Коста приходил репетировать, настроение у Марио было уже совершенно нерабочее, и вместо репетиции он вез девочек в «Эксельсиор» пить кофе или же надевал шляпу и особые очки без стекол и, считая себя неузнаваемым, отправлялся кататься или гулять по садам виллы Боргезе.
Коста никогда его не неволил – покорно убирал ноты в папку и говорил: «Ну, значит, порепетируем завтра», – или же просто ждал в надежде, что Марио передумает.
Коста казался мне добрым человеком: встречая меня в коридоре, он всегда улыбался, хотя вид у него при этом часто бывал рассеянный и встревоженный, и я тоже начала волноваться, как бы концерт в Лондоне не обернулся для хозяина полным провалом.
Когда я узнала, что еду с ними, волнение мое возросло, но теперь к нему примешивалась радость. Никогда в жизни я даже не мечтала покинуть Италию, никогда не надеялась на такой шанс. Путешествия казались мне чем-то недоступным, чем-то только для других. И вот теперь я сама сяду на экспресс до Парижа, а потом отправлюсь в Лондон на знаменитой «Золотой стреле»
[36]
. Я остановлюсь в дорогом отеле и буду есть в ресторане, займу кресло в концертном зале вместе с особами королевской крови. Подумать только… Мне с трудом верилось, что все это правда.
Когда начались приготовления, я разволновалась еще сильнее: теперь все действительно происходило на самом деле.
– Обязательно проверьте, не просрочены ли у вас документы, Серафина, – торопила Бетти. – Марио с Костой будет не до меня, и я хочу, чтобы вы были рядом.
Уезжали мы всего на десять дней, а вещи я собирала часами. Бетти тщательно продумала свой гардероб, вплоть до туфель и украшений, чтобы выглядеть рядом с мужем на все сто.
– В ноябре в Англии холодно и дождливо, так что нужно взять с собой шляпы, – суетилась она. – И теплые чулки. А может, и меха? Не хотелось бы подхватить простуду.
– Конечно, не волнуйтесь, – ответила я, стараясь говорить спокойно, хотя на самом деле тоже была как на иголках. – Я разложу все вещи, прежде чем укладывать в чемодан, и вы сможете посмотреть, что мы берем.
Бетти потрепала меня по плечу.
– И что бы я без вас делала? – как всегда сказала она. – Вы ведь не против поехать со мной, правда? Или, может, красавчик-повар снова пригласил вас в оперу?
– Нет, – коротко ответила я.
Пепе по-прежнему был со мной холоден и больше не заводил речь о том, чтобы сходить в театр, а в последнее время мы почти не разговаривали.
– О боже, неужели все так плохо? Ну, ничего, Серафина. В Лондоне нам будет так весело, что вы и не вспомните о своем кавалере.
* * *
Путешествовать оказалось ужасно увлекательно, особенно вместе с Ланца. Элегантные пульмановские вагоны «Золотой стрелы» были обставлены глубокими креслами и освещены мягким светом ламп. Привычные к роскоши Марио, Бетти и даже Коста едва замечали окружающее великолепие, зато я озиралась вокруг с открытым ртом, восхищаясь и удивляясь, какими изысканными бывают поезда. Я старательно запоминала малейшие подробности, чтобы потом поделиться с Пепе: обитый плюшем вагон-ресторан, кушанья, подаваемые под серебристым металлическим куполом, чай и пирожные, которые развозили на покрытой скатертью тележке. Все это было настолько замечательно, что я с радостью согласилась бы ехать до Лондона в три раза дольше.
Хотя Бетти предупреждала, что синьор Ланца пользуется в Англии большой популярностью, я даже представить себе не могла, какая встреча ждет нас на вокзале Виктория. Множество людей, в основном молодые женщины, толкались и теснили друг друга, непрерывно скандируя: «Марио! Марио!» В такой же толпе я была зажата в тот день, когда синьор Ланца приехал в Рим, но из окна поезда она выглядела куда внушительнее. Неудивительно, что Марио понадобилось выпить бокал вина, прежде чем он решился выйти к поклонникам.
Встречающих было, наверное, сотни две, и едва мы ступили на платформу, как они ринулись вперед, прорвались через заграждение и чуть не сбили Марио с ног. Мы поспешно ретировались, но Марио, не в силах отказать поклонникам, вскоре высунулся из окна и запел. Толпа заревела от восторга и снова хлынула вперед, и полисменам в цилиндрах стоило немалых усилий ее сдержать.
Когда синьор Ланца сошел с поезда во второй раз, снова поднялся крик, и какой-то репортер сунул ему в лицо микрофон. Марио улыбнулся и остановился, чтобы дать интервью. Зажатая толпой рядом с Костой, я изо всех сил напрягала слух, стараясь что-нибудь расслышать.
– Сколько вы пробудете в Англии? – спросил репортер.
К моему удивлению, синьор Ланца ответил, что надеется приехать еще и пожить здесь немного с женой и детьми. Ни о чем подобном я никогда раньше не слышала. Позднее я не раз ломала голову над тем, что бы это значило, но в ту минуту, крепко держа Косту за руку и пробираясь к ожидающей нас машине, я была не в состоянии о чем-либо думать.
