«Вот, значит, как я уйду, — думал Ник, облизывая пересохшие губы и глядя из чердачного окна на узкую главную улицу белорусской столицы. Там были вырыты окопы, суетились немцы. — Дважды раненым, далеко от Англии, не простившись с друзьями… Неприятно, конечно. Но ведь я сражаюсь с этим чертовым нацизмом, разве не так? И какая разница, где и как ты ляжешь в землю, если сделаешь это ради того, что действительно нужно?»
— Эй, идиот! — раздался крик из-за массивной двери, преграждавшей немцам вход на чердак. — Мы знаем, что ты ранен и долго не протянешь! Бросаешь оружие, кретин!
«Удивить их напоследок, что ли?» — криво усмехнулся Ник. Он поднялся во весь рост и хрипло ответил в ответ по-английски:
— Эй, нацистские ублюдки! Шпрехен зи энглиш?.. — И он громко запел с ланкаширским акцентом озорную «Мэгги Мэй», песню о ливерпульской портовой шлюхе, которую знает каждый англичанин с Севера…
Молчание за дверью было красноречивым. Судя по всему, удивить немцев Честеру удалось.
Еще больше они удивились, когда чердачная дверь распахнулась, и британский коммандос появился на пороге без оружия.
А потом грянул мощный взрыв. Ник помнил, как ушли из жизни партизаны, до последнего бившиеся с врагом, и последовал их примеру…
Несколько раз Владимир Соколов терял сознание от невыносимой боли. Но задание нужно было выполнить во что бы то ни стало. Он положил в карман мундира катушку с магнитофонной лентой, на которую Рихтер записал речь Латушки, забрал у убитого «немца» шелковый мандат Валентина, взвалил на плечи по-прежнему бывшего без сознания англичанина и, шатаясь, начал спускаться по лестнице вниз…
Улица встретила раскаленной жарой. На ней по-прежнему не было ни души. Только тела убитых парней из отряда Латушки да немцы, лежавшие рядом с броневиком.
«Взят Минск нашими или еще нет? Где они?..» Эти мысли не давали капитану покоя. Прислушавшись, он различил в восточном районе города отчетливо слышимую канонаду. Грохотали танковые орудия, били пулеметы и автоматы. Соколов устало улыбнулся. Значит, наши уже в черте города. Спасение было совсем рядом…
Над его головой, завывая моторами, прошло звено бомбардировщиков «Пе-2». Через полминуты далеко впереди, в районе вокзала, рванули взрывы. «Значит, наши ворвались в Минск только с одной стороны, — подумал капитан, — и бои могут затянуться до вечера, а то и до завтра…»
Но рассуждать было некогда. Задание выполнено, если не считать того, что Латушка скрылся в неизвестном направлении. Но перед группой Соколова и не стояла задача задержать его. Этим займутся уже совсем другие органы.
Шатаясь от усталости, боли и потери крови, Соколов сунул руку в лючок в дверце бронемашины, отомкнул изнутри замок. Вытолкнув из броневика труп немца, осторожно положил на сиденье Кэббота. Сам сел на место водителя и завел двигатель. БА-20 взревел и покатил вниз по улице. Через пару минут он пересек центральную площадь города и, минуя полуразрушенные кварталы, устремился под горку, к реке.
Но Владимир недооценил степень тяжести своего ранения. Буквально через минуту у него закружилась голова от невероятной духоты, царившей внутри бронемашины. Вслед за этим он почувствовал, что теряет сознание. «Надо остановить машину», — подумал капитан в самый последний миг и попытался нажать на тормоз, но вместо этого бессильно повалился головой на руль…
Проехав по инерции еще несколько десятков метров, БА-20 выскочил на берег реки и с сильным всплеском плюхнулся в воду. Передние колеса броневика погрузились в реку по ступицу.
* * *
Старший лейтенант Крутиков, осторожно ступая, медленно шел по длинному коридору Дома правительства. Время от времени от заглядывал в двери кабинетов и залов, но везде видел только одно — валявшиеся в разнообразных позах трупы немецких солдат и офицеров. Судя по всему, погибли они совсем недавно. При этом ни огнестрельных, ни ножевых ран на их телах не было.
«Англичанин поработал, — понял Крутиков, усмехаясь. — Ну что ж, посмотрим, чья закалка крепче — английского спецназа или советского».
Громкие звуки работающего радио привлекли внимание офицера. Он осторожно заглянул в огромный кабинет, до войны, вероятно, служивший какому-нибудь важному чиновнику. Немецкий приемник «Тефага», стоявший на буфете, оглашал помещение радостным военным маршем.
А за столом, уронив головы на столешницы, крепко храпели двое — плечистый парень в мундире германского гауптманна и мужчина в штатском. Конечно, это могли быть и немцы, но Крутиков почему-то сразу понял, что перед ним искомый англичанин. Просто как-то не вязалась с обликом немецкого офицера пустая бутылка из-под французского коньяка, которую крепко сжимала во сне рука парня… Еще несколько таких бутылок валялись под столом. Штатский тихонько, жалобно постанывал во сне.
«Умаялись, бедняги», — подумал Крутиков и, встряхивая гауптманна за плечо, сказал фразу из своего любимого романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок»:
— Вставайте, граф, вас зовут из подземелья.
* * *
— Н-да, представляю, что бы случилось, если бы они из засады шарахнули по нам из этих дур, — задумчиво произнес полковник, хлопая ладонью по пыльной станине 88-миллиметровой немецкой пушки. Вокруг бойцы обыскивали пленных немцев-артиллеристов. — Ну да ладно… Плохо то, что оторвались мы сильно от наших тылов. — Он, приложив ладонь к козырьку фуражки, взглянул вперед, туда, где находился центр Минска. — Рвануть-то туда можем, а вот стоит ли — большой вопрос. Думаю, основные рубежи обороны у фрицев именно в центре.
— Товарищ полковник, — умоляюще проговорил старший лейтенант Пугач, — мы когда с ребятами были там, жители нам руки целовали! Женщины плачут, говорят — ждем вас, родненькие, поскорее побейте их, гадов…
— Да это понятно… — Полковник крепко помял ладонью затылок. — Ну сам вот представь, кину я машины в прорыв, доложим в штаб армии, что центр города наш, а дальше что?.. Пожгут вас там за час-полтора, и всего делов. Откуда подкреплений ждать?.. Кто вам топливо подвезет, снаряды, патроны?.. Саперными лопатками будете фрицев бить, как в сорок первом?..
— Товарищ полковник, разрешите? — подошел к командиру полка начальник штаба. — Пехота взяла переправу через Свислочь. Впереди — сильно укрепленная электростанция, дальше — окружная гостиница и Дом Красной Армии… Здания капитальные, каменные. Летчики с воздуха засекли еще три противотанковые батареи…
— Вот видишь, разведка? — раздраженно спросил полковник. — Куда я тебе танки поведу? К черту в зубы?..
В глазах старшего лейтенанта блеснул упрямый огонек.
— А все ж таки разрешите, товарищ полковник? Под личную ответственность, а?.. Пока у ребят глаза горят?..
Полковник развел руками и неожиданно улыбнулся.
— Ну что мне с тобой делать, Пугач, а?.. Ты ж и мертвого уговоришь, если чего захочешь…
* * *
Очнулся Владимир от прикосновения чего-то холодного к щеке. Он вскинул голову и тут же чуть не завыл от мучительной боли в простреленном боку.
