— Тише, тише, — раздался женский шепот по-немецки над самым ухом, — лежите спокойно, герр гауптманн…
«Откуда немцы? — подумал Соколов. — Я же уже слышал звуки стрельбы.
Наши прорвали оборону, были уже почти в центре города!» Выходит, он попал в руки фрицев?..
— Где я? — едва шевеля запекшимися губами, спросил он по-немецки.
Вокруг было темно и очень душно.
— Вам не нужно волноваться, — прошептала немка. — Вы серьезно ранены.
— Я знаю… Где я? Как меня обнаружили?..
— Вы и герр обер-лейтенант сидели в броневике, который на наших глазах въехал в реку, — пояснила медсестра. — Вы оба были без памяти. Кто в вас стрелял?
— Видимо, русский агент, — простонал капитан.
Немка успокоительно закивала:
— Мы перевязали вас, вкололи обезболивающее… Оно должно скоро подействовать. Не волнуйтесь.
— Мне нужно знать, куда мы направляемся, — упрямо прохрипел Владимир.
Медсестра вздохнула.
— На выезд из города. Русские еще не окружили Минск. Мы еще успеем прорваться в сторону Бреста…
«Черт возьми!.. Еще не хватало вместо того, чтобы выйти к своим, оказаться в немецком тылу!» Эта мысль буквально обожгла Владимира, и он застонал не сколько от боли, которая уже начала утихать под воздействием укола, сколько от досады.
Машину, в которой он находился, сильно трясло. С трудом приподнявшись, Соколов различил несколько рядов носилок, над которыми наклонялась медсестра с фляжкой в руках.
Рядом раздался еле слышный стон англичанина. Не раскрывая глаз, он негромко спросил по-английски:
— Где я?
— Заткнись, — по-немецки прошептал ему на ухо Владимир. — Не смей говорить по-английски!
Кэббот обессиленно замолчал. К счастью, медсестра не расслышала его фразы — она была в другом углу кузова.
Тянулись минуты. Нужно было спешно придумывать какой-то способ спасения, но, как назло в гудящую от духоты и потери крови голову не приходило ровным счетом ничего.
Джим снова застонал, попробовал шевельнуть рукой.
— О, ч-черт.!.. — проговорил он сквозь сжатые зубы и снова, к ужасу Соколова, по-английски. — Как все болит…
Владимир попытался зажать англичанину рот, но нечаянно задел его раненую руку. Джим отреагировал диким криком боли, к которой присоединилась отборная англосаксонская ругань.
— Что? — растерянно обернулась немка. Да и кое-кто из раненых приподнялся на своих носилках.
— Мой друг в тридцать восьмом учился в Кембридже, — поспешил прийти на помощь Джиму Владимир, — и приобрел там скверную привычку ругаться по-английски.
— Oh, s-shit! — продолжал стонать британец. — What the fucking pain, o-oh, asshole!
— Даже ругательства у этих свиней какие-то свинские, — пробурчал с соседних носилок немолодой военный чиновник с перебинтованными ногами.
В этот момент грузовик сильно тряхнуло.
Глава 38
Проскочив через перекресток, простреливавшийся немецкими снайперами, самоходка под командованием старшего лейтенанта Ероховца понеслась к блестевшей впереди реке. Завиднелись остатки взорванного бетонного моста. На том берегу немцы устанавливали минометы.
— Дави, дави! — возбужденно заорал старший лейтенант Пугач, стискивая плечо танкиста. — И скорость не сбрасывай!
В фонтане брызг СУ-85 обрушилась в воду и ласточкой выскочила на противоположный берег, прямо на вражеские позиции. Гитлеровцы в панике бросились врассыпную.
— Справа батарея! — возбужденно выкрикнул наводчик, приникнув к прицелу.
— Осколочным — огонь! — скомандовал Ероховец.
Отрывисто рявкнула пушка. Затарахтел курсовой пулемет. Видны были улепетывающие во все стороны фрицы.
— Молодчик! — одобрил Пугач. — В самое яблочко!
— Где спрыгнете? — перекрикивая грохот двигателя, спросил Ероховец.
— Жми, жми, старлей! За электростанцией спрыгнем!
Поравнявшись со зданием электростанции, самоходка на мгновение сбавила ход, и тотчас несколько человеческих фигур, спрыгнув с брони, бросились к обугленным развалинам деревянных домов, стоявших вдоль линии улицы. Самоходка, резко лязгая гусеницами, устремилась дальше.
* * *
Дверь в кузов медицинского фургона распахнулась.
— Ну, что там такое? — услышал Владимир раздраженные голоса.
— Мину задели!
— Какую еще мину?!
— Обыкновенную, «телле-42»…
— Идиоты, — простонал с соседних носилок военный чиновник с ранеными ногами, — уже на своих минах подрываемся!
…Медицинский фургон на шасси «Опеля-Блитца» действительно задел левым передним колесом противотанковую немецкую мину. Старший по машине, немолодой военный врач, вытащил из кабины контуженного водителя и растерянно остановился, глядя на порванную в клочья шину — менять колесо он не умел.
— Скорее, скорее, герр штабсартц! — грубо поторопил врача фельджандарм в чине обер-лейтенанта. — Чего встали на дороге? Русские и так перережут коридор с минуты на минуту!..
— Нам нужно сменить колесо, — объяснил врач.
— О, ч-черт… Эй, вы! Стоять! — Фельджандарм схватил за рукава проходящих мимо истрепанных и оборванных солдат вермахта. — А ну помогите герру штабсартцу сменить колесо!..
Но солдаты, вместо того чтобы вытянуться по стойке «смирно», только хмуро взглянули на жандарма и ускорили шаги.
— А ну стоять! — заорал жандарм, передергивая затвор автомата. — Документы!
Солдаты, переглянувшись, нехотя остановились и полезли в карманы за документами.
— Удо Гроссрок, — медленно протянул жандарм, изучая потрепанные солдатские книжки, — и Вилли Дамш… Отлично. А теперь объясните мне, какого черта вы, панцергренадиры, забыли здесь, в коридоре, предназначенном для эвакуации раненых?
Солдаты снова тревожно переглянулись. Обер-лейтенант повелительно кивнул патрулю, и задержанных быстро поволокли в сторону.
— Но герр обер-лейтенант, — наперебой забормотали оба, сообразив, что дело дрянь, — мы имеем предписание полковника Плауна прибыть…
— Считайте, что уже прибыли, — равнодушно кивнул фельджандарм. — У дезертиров один пункт прибытия — ад…
Солдат поставили перед остовом недавно сгоревшего грузовика. Жандармы вскинули автоматы.
— Да здравствует Сталин! — крикнул внезапно один из солдат — высокий, до самого кадыка заросший черной бородой.
— Смерть немецким ок… — подхватил было второй, но грянули выстрелы, и оба рухнули лицом в пыль.
— Эти сволочи были еще и русскими, — удивился один из патруля.
