– Итак? – Ее голос походил на крик умирающей чайки. – Отвечайте, или я заберу вас всех!
Я хотел что-то ответить, объяснить цель нашего визита, но пересохшие губы не слушались.
– Я… Вам принадлежу я, моя царица, – тихо произнес профессор Бегад, пытаясь подняться на ноги. – Я предлагаю вам свою душу и прошу всего лишь об одной услуге…
– У этих троих на затылке есть знак Калани, – перебила его Скилаки. – Они могут уйти, если захотят. Но они просят… некую каменную сферу в обмен на его душу.
– Наш предок, – добавил я, – оставил вам ее на хранение…
– Я не давала тебе разрешения говорить, гадкий мальчишка! – Царица вышла вперед, при этом ее тонкие ноги дрожали, но подбородок был гордо поднят. – Я правильно понимаю, что ты смеешь торговаться с царицей Артемисией?!
– Бха! Бха-бха-бха! – захохотал Маппас, содрогаясь всем телом. Огонь в чаше на стене неподалеку затрепетал от его дыхания.
– Тихо, бесполезный визирь! – закричала Артемисия, и смех мужчины разом оборвался. Она подошла к Бегаду. – Неужели ты решил, будто мне недостает душ? И что твое бренное тело стоит того, чтобы я пошла на сделку? Или ты умнее, чем кажешься, и готов предложить правительнице Бо’глу нечто иное?
Один из зомби начал вдруг кланяться и фыркать. Другой секунду недоуменно смотрел на него, затем принялся ковырять в носу.
– Стажеры, – устало покачав головой, пояснила Артемисия.
– Эти трое – Джек, Эли и Касс, – сказал профессор Бегад, – потомки великого Массарима.
Меня покоробило слово «великий» в сочетании с именем «Массарим», но я знал, что Бегад сказал это не просто так. И, судя по всему, это произвело на Артемисию должный эффект. Как бы сложно ни было читать по ее жесткому лицу, царица явно выглядела заинтересованной.
– Неужели? – спросила она, вытянув костлявый палец к моему подбородку.
Мне пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не отпрыгнуть. Она мягко приподняла мне голову и повернула ее вправо.
– Я вижу отметину. И – да, есть сходство в линии подбородка. Что касается остальных…
– Покажите, – шепнул профессор Бегад.
Эли и Касс повернулись к ней затылками.
– Моя отметина закрашена, – объяснила Эли. – Но если присмотреться к корням, ее можно заметить.
Артемисия опустила палец. Секунду она смотрела на Эли и Касса, а затем, так и не отвернувшись, начала медленно отступать. Маппас прошептал ей что-то на ухо и беззвучно захихикал, хотя с его вечной ухмылкой на губах мне могло просто показаться.
Царица кивнула и взмахом руки остановила его. После чего подошла к профессору Бегаду, который успел подняться.
– Итак, – сказала она, – уверена, моя Скилаки, моя милая псинка, уже сообщила вам, что я не приемлю односторонних соглашений. Если вы действительно потомки Массарима, полагаю, я могу согласиться на сделку, что удовлетворит нас всех.
Артемисия остановилась совсем близко от Бегада. Даже в ее высохшем состоянии она заметно возвышалась над ним. Тонкие губы разошлись, явив острые серые зубы. Я покосился на вход во дворец. Локулус действительно там? Она правда его нам отдаст?
Ее слова повисли в воздухе миражом в пустыне, настолько сложно было в них поверить.
– Подождите. Вы сказали «да»? – спросил Касс.
– Мальчишка не понимает меня, – повысила голос Артемисия, – хотя я изъясняюсь с ним по-английски!
– Он не смеет поверить своему счастью, моя царица, – вмешалась Скилаки.
Артемисия щелкнула пальцами:
– Маппас! Принеси им то, что они просят!
Маппас развернулся на сто восемьдесят градусов и, опираясь на бронзовую трость, заковылял к дверному проему.
– Благодарю вас, всемилостивая Артемисия, – тихо сказал профессор Бегад.
Царица посмотрела на профессора, и ее серые щеки вдруг начали наливаться цветом – сначала стали бледно-оранжевыми, но быстро приобрели насыщенный красный оттенок.
– Ты учтиво говоришь. Меня радует перспектива обрести стоящую душу. Ты образован?
– Я археолог, – ответил Бегад. – Преподавал в университете. Совершил много открытий в своей области.
Артемисия аж задрожала от восторга, а у меня похолодело в животе.
Для нее смерть профессора была развлечением.
– Что вы с ним сделаете? – спросил я.
– Его душа останется здесь, пока она сможет мне угождать, – ответила Артемисия. – Я буду учиться у нее, набираться от нее сил. Когда я закончу, я выпущу ее в Пещеру душ, где она будет пребывать, пока – если это вообще произойдет – не найдет себе новое вместилище. Сам же профессор – точнее будет сказать, его тело – обретет вечную жизнь. Если ему повезет, он получит работу во дворце. Меня начинают утомлять Девятый и Сорок Первый.
Услышав свое имя, один из двух зомби закричал и зафыркал. Другой был занят тем, что вытаскивал из уха серу и слов своей царицы не услышал.
– Вы превратите его в зомби? – возмутился Касс.
– Я не знаю этого имени, – сухо ответила Артемисия. – У моих теней нет имен.
– Вы зовете их тенями? – удивился я. – По мне, так они очень даже материальны.
– Здесь – возможно, но в верхнем мире они обретают… более прозрачную сущность. – Артемисия нетерпеливо помахала пальцами. – Но у меня нет никакого желания рассказывать вам тайны Бо’глу. Я жажду душу!
– Секунду, моя прекрасная царица, – попросил профессор Бегад. Он повернулся к нам и понизил голос: – Не спорь, милая Эли. Помните план Джека. Забирайте локулус и возвращайтесь домой, даже если вам придется уйти без меня. Мне осталось недолго. Уговори своего отца встать на путь Караи. Свяжитесь с повстанцами на острове. Три из семи локули – это огромный прогресс…
– Мы не можем вас оставить! – перебил я.
– У вас нет выбора! – отрезал Бегад.
– Хватит! – закричала Артемисия. – Или вы смеете отказать мне?!
Бегад резко развернулся:
– Нет, что вы! Примите мои искренние извинения.
Из-за спины Артемисии показался Маппас. Одной рукой он опирался на трость, в другой держал большой круглый мешок, казавшийся крошечным на фоне его мощного туловища.
– Прошу вас, моя царица, – прогудел он. – Как вы желаете. М-м… Желали.
Локулус…
Я бросился к нему, но Артемисия вскинула руку, и меня отбросило назад. Я больно ударился задом о землю.
Грифон, до того момента смирно возившийся у стены, навострил уши.
– Порядок прежде всего, – объявила Артемисия. – Выйди вперед, профессор Бегад. Один.
Профессор сжал наши ладони.
– Я верю в вас троих, – прошептал он. – И всегда буду верить.
