Я гуляю по Москве. О моих профессиональных планах могу сказать пока немного. Я при муже. Ну и брожу по Москве. Полной знаковых мест и литературных ассоциаций. Тут МХАТ, там улица Большая Садовая… Иногда меня сопровождает Зойка. В первый день она еще порыкивала на меня, но Саша твердо сказал: «Зойка, я ее люблю, и ты должна». И представь себе, похоже, она поняла. Полизала мою руку. Она первая приняла меня. Правда, не до конца, и дает мне это почувствовать время от времени. Так же, как и Сашина семья. Впрочем, я не ждала ничего другого. Думала, будет даже хуже: полное неприятие. Ведь его мать — женщина моего возраста. Страшно боялась встречи с ней, ночь перед визитом к ним была самой ужасной в моей жизни. Держится она довольно высокомерно и холодно. А выглядит старше своих лет, старше меня, на мое счастье. Катастрофа, если бы было наоборот. Отец Саши — не от мира сего. Кстати, внешне Саша очень похож на него. И фигурой, и лицом. А вот бабушка отнеслась ко мне тепло и сердечно, она — обаятельная и простодушная. Приняла меня как родную. Во время семейного обеда все следила, чтоб я ела побольше: больно тощая, дескать, я. Бабушка обожает Сашу. Видно, ей он тоже сказал: «Я ее люблю, и ты должна». Зовет меня Юлечка.
Что еще тебе рассказать про мою жизнь? Вот, может, опишу нашу квартиру. Она просторная и дышит свежестью. Саша купил ее вместе с жильцами — расселил коммуналку — и сделал евроремонт. Потому что ее состояние до этого было более чем плачевное. А теперь квартира изменилась до неузнаваемости. Как ни парадоксально, но эта квартира кажется мне настоящим домом. Я не нашла такого дома в Варшаве, зато он появился у меня в Москве! Я на самом деле так чувствую, поверь мне. Может, оттого, что московская улица запружена подобными мне людьми. Они все — по отдельности. Иногда останавливаются, разглядывают витрины, потом бредут дальше в свое одиночество. Однажды подошел какой-то подозрительный тип и спросил: «Закурить не найдется?» Я со страху подумала, что ему нужен мой кошелек или часики, но он и вправду просто хотел сигарету стрельнуть.
Да, вот еще что. Как-то я пошла в салон красоты — хотела подстричься. Вошла с улицы в первый попавшийся, увидев надпись: «У Надин. Дамский парикмахер». Небольшое помещение. И действительно, чуточку в парижском стиле. Сажусь в кресло, ко мне подходит девушка, накидывает на меня пелеринку. И тут наши глаза встретились в зеркале. Боже, Надя! Смотрим друг на друга. «Пани Юлия! Вы откуда здесь появились?» Никакой враждебности в голосе. «Да вот, хочу подстричься», — отвечаю и пытаюсь изобразить улыбку на лице. Она владеет собой лучше, доброжелательность и открытость на лице. «Как будем стричься? Сделаем стрижку, как у той актрисы, о которой говорил Саша?» Его имя все-таки прозвучало. А я все больше нервничаю. «Слыхала, Саша женился, — щебечет Надя. — Видела его выступление по телику, он теперь солидный профессор. Говорил, что занят и почти не видится с женой. Правда, эту его жену не показали. Может, подцепила нашего принца какая-нибудь студенточка?» — «А как у тебя дела, Надя?» — спешу я переменить тему. «Да помаленьку», — отвечает она. Это ее «помаленьку» преследует меня. И наверное, долго еще будет преследовать. Саша заметил, что я укоротила волосы. Спросил, у какого мастера была. Я отговорилась тем, что, мол, зашла в небольшой салон по дороге. А что я могла ему ответить? И что могла сказать ей? Наверняка потом она узнает, на ком Саша женился. И снова не сможет взять в толк. А я… У меня такое чувство, что, пока Надя не поймет, наш с Сашей брак не будет до конца действителен. Как если бы на нашем свидетельстве о браке была нужна дополнительная подпись — Надина…
Кстати, если тебе так уж хочется знать, простила ли я тот твой звонок Саше, могу сказать только одно: да. Простила и даже, более того, признательна тебе за это. Хотя моя жизнь до конца еще не выправилась, но, по крайней мере, я перестала бояться старости, потому что знаю: моя старость нам с Сашей не будет помехой.
Целую тебя, моя дорогая.
Передавай привет Гжегожу и поцелуй за меня детишек.
Юлия.
