– Я от вас в шоке, – засмеялся Сергей. – Пойдемте.
И мы пошли в студию. Там меня поставили к белой стене, сунули в руки табличку с номером и сфотографировали. Эту табличку под номером 57 я сохранила на память. А тогда пошутила:
– Так обычно в кино преступников фотографируют.
Потом меня посадили перед камерой и взяли интервью. На этом все закончилось, мне сказали, что позвонят, чтобы объявить результат, и отпустили домой.
Хотя собеседование прошло хорошо и даже замечательно, я все равно не тешила себя надеждой, что пройду в проект. Из огромного количества желающих, пришедших на кастинг, отобрали шестьдесят человек, и уже из них должно было остаться только пятнадцать. Значит, шансов у меня не так уж и много. Весь следующий день прошел как под высоковольтным напряжением. Я вздрагивала от каждого телефонного звонка и неслась к аппарату точно очумелая, сметая мебель на своем пути. С моими прежними габаритами это получалось просто виртуозно.
В тот день мне так никто и не позвонил, и спать я легла в расстроенных чувствах. Спать – это, конечно, громко сказано; я проворочалась в постели практически всю ночь, не сомкнув глаз. А ведь следующим днем было первое сентября, я должна была провожать в школу свою младшую дочь и внука, а значит, выглядеть соответственно. Кстати, они у меня учатся в одном классе. Помню родительское собрание перед первым классом, два года назад – сейчас они уже в третьем. Молодая учительница мучительно соображала, почему, когда она назвала Сережину фамилию, я ответила, что я его бабушка, а когда Нонночкину – представилась мамой девочки. Было забавно смотреть на ее вытянувшееся от удивления лицо. В нашей детской поликлинике меня, кстати, так и зовут: мама-бабушка.
Всего у меня три дочери, старшей – Светлане – сейчас уже тридцать один год, и у нее двое детей, мои внук и внучка. Средней дочери Ирине двадцать три, она тоже замужем, но детей пока нет. Младшей – Нонночке девять. Ее я родила в сорок лет, можно сказать, совершенно случайно и вопреки всем медицинским показаниям. Тринадцать лет назад мне компетентно заявили:
– Мадам, беременность вам больше не грозит.
Скажу честно, я тогда совсем не расстроилась. Рожать я больше не собиралась – у меня уже было двое детей, а каждый раз трястись в ожидании критических дней… Думаю, женщины меня прекрасно понимают. Прогноз доктора подтвердился, я не беременела, и вдруг… как гром среди ясного неба. А лет-то уже сорок, дело близится к пенсии. Что делать?
Подумала я тогда, подумала и решила, что не все так просто. Раз господь послал мне этого ребенка, значит, так тому и быть. Я откровенно вам признаюсь, друзья, что испугалась греха. В молодости мы об этом не задумываемся, а вот когда накапливается жизненный опыт, на определенные вещи смотришь совершенно другими глазами и решения стараешься принимать правильные. Сейчас, глядя на свою младшую дочь, я в полной мере понимаю, до чего же умно поступила тогда.
Итак, тридцать первого августа мне так никто и не позвонил, я не спала всю ночь, потому что страшно расстроилась, а первого сентября повела детей в школу. Дома мы решили устроить для них праздник, поэтому, закрутившись, я отвлеклась и практически забыла о проекте. Было уже шесть часов вечера, когда раздался телефонный звонок. Меня приглашали в клинику «Деталь» пройти медицинское обследование.
– Так меня что, взяли в шоу? – взволнованно спросила я, чуть не прыгая от радости.
– Пока рано об этом говорить, вы должны быть совершенно здоровы, – ответили мне. – Если у вас нет никаких патологий, то все возможно.
– Патологий нет, я вроде здорова… если не считать голову, конечно, – засмеялась я.
– Почему вы так про голову? – тоже засмеялся мой собеседник.
– В ваш проект ни один человек с нормальной головой не пошел бы, – пошутила я. – На всю страну будут показывать, как тебе делают пластические операции, да и вообще… А если честно, то я ужасно рада, что вы мне позвонили. Я обязательно завтра приеду на обследование.
Я положила трубку и побежала к старшей дочери – поделиться радостной новостью. Хоть меня и предупредили, что еще ничего не решено, я уже тогда почувствовала, что обязательно стану участницей проекта.
На следующий день я, окрыленная удачей, поехала в клинику. Там уже собрались все, кто предварительно прошел кастинг. Нас по одному вызывали в кабинет к доктору. Когда подошла моя очередь, я мысленно перекрестилась и на дрожащих ногах вошла в кабинет. За столом сидел симпатичный мужчина и смотрел в монитор компьютера. У стола стояла молодая женщина, его ассистентка.
– Проходите, присаживайтесь. Что вы застыли у порога? – сказал врач и приветливо улыбнулся.
Я неуверенно присела на стул, выжидательно уставилась на доктора. Если он сейчас скажет, что такой эксклюзивный экземпляр, как я, реставрации не подлежит, умру на месте!
Хирург внимательно посмотрел на мое лицо, придирчиво оглядел фигуру, если, конечно, то, что я имела в наличии, вообще можно было назвать фигурой, и спросил:
– Ну, и что вы хотите с собой сделать?
– Все!!! – не раздумывая, выпалила я.
Это «Все!!!» прозвучало так решительно и убедительно, что врач весело рассмеялся.
– Моя женщина, наш клиент на все сто процентов, – произнес он. – Что ж, будем работать.
Так я познакомилась с гениальным пластическим хирургом Евгением Борисовичем Лапутиным.
– Первое, я так понимаю, это лицо? – сразу же спросил он.
– Да, хотелось бы убрать грыжицы под глазами, – вздохнула я. – Ну, и морщинки, естественно.
– Грыжицы-ы-ы? – протянул он, глядя на мои пудовые мешки, которые уже опустились на щеки.
– Ну, грыжи, грыжи, – махнула я рукой. – Чего уж там.
Лапутин встал, повернул мое лицо к свету и начал рассматривать, одновременно давая определения моего запущенного состояния своей ассистентке Ирине Валентиновне.
Когда с лицом все было решено, доктор перешел к телу.
– Раздевайся, посмотрим, что здесь у тебя.
Я обнажила свой живот с двухэтажными складками. Евгений Борисович снова сделал свои выводы по поводу предстоящей работы, а Ирина Валентиновна все это записывала в карту. Когда осмотр был закончен и я начала одеваться, доктор спросил:
– Это все?
– Ну, на грудь я уж не замахиваюсь, – осторожно произнесла я и тяжело вздохнула.
Его реакция меня ошарашила.
– Почему же? Замахивайся на здоровье, – усмехнулся Лапутин. – Лови момент, сейчас все возможно.
Я скинула с себя верхнюю часть одежды с такой скоростью, что солдаты со своими сорока пятью секундами после команды «Рота, подъем!» отдыхают.
– Только не хочу имплантаты, – сразу предупредила я, с опаской глядя на силиконовый протез, лежащий на столе у Лапутина.
– А тебе и не надо, здесь достаточно своего материала, – ответил он и попросил Ирину Валентиновну сфотографировать меня. – Подтянем мышцы, и будут, как у девочки. Наш Блохин – мастер высшей квалификации по таким делам, будем с ним работать вместе, – улыбнулся врач. – Ну, все, Ирина, можешь идти, пригласи там следующего, – сказал он, и я, одевшись, вышла из кабинета.
