Накануне он предложил мне сыграть на опережение и надиктовал то, что я должна сказать Геннадию Благовещенскому. Откровенно скажу — я была удивлена. Почему именно Благовещенскому? Почему именно это — наивно-невероятное?.. Родня, потерявшая квартиру, сумма в десять тысяч баксов, моя готовность ради нее пойти на все. Я спросила обо всем этом у босса. Он сказал:
— Сделай, как я говорю, Мария. Ты все узнаешь. Но излишнее знание не поможет сработать тебе так, как нужно. Не обижайся. Я все рассчитал. Они должны, должны клюнуть, и тогда это будет подтверждением.
— Неужели, Родион Потапыч, вы полагаете, что Благовещенский связан с заказчиком?
— Этого нельзя исключать, — уходил от прямых ответов босс.
— Кто же заказчик?
— Кандидатур на эту роль не так уж и много. Пока что не время раскрывать все карты.
— Опять роль тупого доктора Ватсона… — пробормотала я, но спорить не стала. Я знаю, что спорить с ним бесполезно.
Вот теперь, когда Геннадий сказал: «Смотри, Ленка, если согласишься, то отказываться уже никак нельзя», я вспомнила босса. Наверное, у него есть веские аргументы, если попадает вот так — в «десятку». Как я — римским дротиком…
14
Я шла по улице, глубоко задумавшись и втянув голову в плечи. Было холодно. Предрождественский морозец забился даже под теплую куртку, снег под ногами похрустывал.
Москва была готова к зимним торжествам.
— Эй! — окликнул меня кто-то. — Погодите! Постойте, погодите!
Я оглянулась. По улице за мной торопилась, бежала щуплая фигурка в вытертой старой дубленке, в которой, вероятно, какой-нибудь московский модник щеголял лет этак тридцать пять или сорок назад. Вязаная шапочка, полностью закрывающая уши, и очки в пластмассовой оправе поверх нее довершали картину.
На меня взглянули любопытные глаза, и я услышала странную фразу:
— Это вы, значит? Интейесно! Здьйавствуйте.
— Добрый вечер, — откликнулась я. — Да, это я. А вы кого ожидали увидеть?
— Да вы знаете, у меня стьйанное такое чувство: вот вижу на улице человека, знаю, что он знакомый, а вот кто он такой, никак вспомнить не могу. Глупость какая-то, да? Вот вас вспомнил. Ну что там с убийством?
— Вам виднее, — сказала я. — Вы имеете в виду убийство Амалии Шпеер? Кажется, это вас забрали в КПЗ, а не меня. Да, кстати, а куда вы подевались из КПЗ?
— Ну не жить же мне там, милая, — заявил он. — У меня и дьйугие дела имеются. Вот, напьйимей, сегодня «отнес» на йезультаты английского футбольного туйа. Ноймально.
— Нет, Александр Александрович, я что-то не понимаю, ведь мой босс звонил и…
— Ой, пьйостите! Я — в «контойу». В «Фавойит», в смысле. У меня еще один «экспьйессик» выносной имеется! Пока-пока!
И неугомонный пенсионер исчез в арке, ведущей к пункту приема ставок «Фаворита». Я посмотрела ему вслед, и почему-то вспомнилась его первая фраза: «Это вы, значит? Интейесно!..»
Интересно…
Впрочем, уже через несколько секунд я отошла от мыслей о странном старичке и окунулась в размышления совершенно иного рода. Сегодня среда, а в субботу должно было состояться грандиозное шоу в клубе «Бункер», где ожидались все владельцы «околобункеровской» структуры. Что-то должно произойти за эти три дня.
Я чувствовала, как росло внутреннее напряжение. Оно не отпустило меня и тогда, когда я пришла на квартиру и села в кресло, налив себе чаю с ромом. Мрачная Ольга при моем появлении молча удалилась в свою комнату, бросив мне на колени какую-то бумажку.
Я перевела взгляд на то, что оказалось у меня на коленях. И невольно вздрогнула. Это была распечатка фирмы «Фаворит», но совершенно другая, нежели все ординарные ее копии, которые раздаются во всех пунктах приема ставок. Это была превосходная бумага, типографская печать, водяные знаки. Словом, в точности такое же качество, как у той, роковой, бумаги с записью Инны Малич: «Катя, Марина, Петька, следующая буду я, а потом Амалия».
Я развернула бумагу и увидела… нет, не перечень спортивных матчей, на которые принимаются ставки. Тут были одни фамилии и непонятные названия. К примеру, «РЕТИАРИИ — МИРМИЛЛОНЫ. Группен-шоу». РЕТИАРИИ: Вострикова, Минько, Калинная. МИРМИЛЛОНЫ: Аннина, Глебова, Хторашвили.
Я перевела взгляд, и в пункте пятом натолкнулась на свою фамилию. Точнее, не на свою, а на… на ту, под которой я устроилась в структуру Ованесяна — Храмова. Кривошлык. И — цифры, цифры…
«Е. Кривошлык — О. Кротова» — 2,26 (8,55): 3,02 (10,0).
— Что за черт? — пробормотала я. — Что это все значит?..
Я вскочила и направилась в комнату Ольги. Она уже укладывалась спать. Я молча встала у дверей.
— Ну? — хмуро спросила она.
— Я хотела спросить, что все это значит.
— А, ты о бумажке? Так это для ставок. Тебе что, не объяснили?
В ее голосе звучала ядовитая издевка. Я подскочила к ее кровати и, схватив ее за плечо, воскликнула:
— Ты по-человечески можешь ответить? Что тут делает фамилия Кривошлык… моя фамилия? И какие-то цифры?
— А это все очень просто, — сказала она, потягиваясь всем телом, — мне вот, например, уже растолковали. А ты, наверное, очень тупая, раз тебя еще не обтесали.
— Полегче!!
— Да пошла ты… 2,26 напротив твоей фамилии означает, что на каждые сто рублей, поставленные на тебя, получится двести двадцать шесть, если ты выигрываешь. В твою соперницу верят меньше. Поэтому коэффициент больше.
— А цифры в скобочках? Вот эти — 8,55?
— О, это особый случай! — отозвалась она. — В скобочках проставлен коэффициент на тот случай, если ты убьешь свою соперницу.
— Убью?.. — пробормотала я.
— Вот именно. Допустим, у тебя есть тысяча долларов. Ты ставишь ее на себя саму, убиваешь свою соперницу и получаешь восемь тысяч пятьсот пятьдесят баксов. Видишь, как круто.
— Ты что, издеваешься?
— Зачем? Нисколько. Я просто уже участвовала в подобных шоу и знаю, что это такое.
— В Москве?
— Нет, в Чикаго. Так что я тебе не завидую.
— Какая ты осведомленная, просто оторопь берет, е-мое! — зло сказала я. — Может, ты еще и знаешь мою соперницу? Эту… О. Кротову?
— Знаю. Ее зовут Ольга Кротова. Я ее очень хорошо знаю. Потому что это — я.
Я на мгновение оторопела, а потом продекламировала классическое:
— …Молвила: «Зачем далеко? Знай, близка судьба твоя, ведь царевна эта — я».
— Вот именно. А теперь иди вон. Спать хочу.
* * *
— Здорово, Лена.
— Доброе утро, Геннадий, — кротко ответила я.
