Он нисколько не удивился. Помялся на пороге и сказал с настойчивой ноткой:
— А, ты уже здесь. Я так и думал. Ну что, дай я войду.
«Я-то здесь, — мелькнуло в голове, — а вот что делаешь здесь ты, горе-работничек прокуратуры? Кажется, ты должен быть на службе, где у тебя работы выше крыши!» Но тем не менее я с самой радушной улыбкой впустила его в квартиру, отметив:
— Вы, Альберт Эдуардович, пропускаете самые пассионарные моменты. Пассионарность — это такая спираль накала страстей, когда…
Кажется, я довольно удачно скопировала его обычный поучительно-дидактический тон, потому что он недоуменно уставился на меня, а потом, что-то пробурчав, прошествовал мимо меня в квартиру. Его лицо было несколько бледнее обычного, а нос, кажется, — несколько длиннее.
— Ну что же? — проговорил он, останавливаясь посреди холла, как солист балета в центре огромной, залитой светом белой сцены. — Есть договоренность о дальнейшем сотрудничестве?
— А как же! — сказала я. — Еще как! Особенно договорился Иван Алексеевич Серебров, твой, Берт, сосед! Он тут договорился до рукоприкладства и дымопуска! Правда, и ему самому влетело. А вот что угодно тебе?
Сванидзе вальяжно выпрямился, разведя в стороны тощие сутулые плечи, и начал:
— Соседская солидарность…
Я не стала слушать. Пока Берт втирал очки растерянным Клепиным, я спустилась вниз, во двор. Следовало поподробнее разглядеть место, где, словно по волшебству — среди бела дня в центре столицы России! — пропал и не объявился семилетний мальчик. Пусть большой выдумщик, но не до такой же степени!..
Кроме того, я видела, что отец Илюши, Серебров-Сильвер, был искренне встревожен отсутствием своего сына. На пустом месте не будет бесноваться и бить вазы даже такой экспансивный и необузданный человек, как Иван Алексеевич. Значит, у него есть причины беспокоиться за сына. Как просто было бы спросить у него об этом напрямую, но контракт!.. Подписанный с Клепиной контракт лишал меня возможности разглашать тайну исчезновения мальчика, следовательно, говорить с Серебровым откровенно.
Впрочем, после сегодняшних фокусов в комнате можно было усомниться в том, что этот Илюша вообще пропал, а не, скажем, забавляется особо изощренным образом.
Было и еще одно. Мини-диск с записью сексуальной сцены. Одним из действующих лиц была Камилла Сереброва, а ее партнер был явно не законный муж, Иван Серебров. Другой. Зачем мальчик хранил эту недетскую информацию? Чего он добивался? Или это было для него очередной жестокой игрой, возможностью шантажировать нелюбимую — еще бы, уже третью по счету! — мачеху?
Я оглядела двор. В принципе, это был достаточно типичный двор, таких тысячи в столице, миллионы в стране. Два старинных дома, корпуса которых шли буквами «Г», смыкаясь над аркой, образовывали неправильный прямоугольник. Периметр этого прямоугольника разрывался только в одном месте: там, где дом Илюши Сереброва, заканчиваясь, не доходил метров пятнадцати до торца второго дома. Во втором доме был злополучный магазин «Продукты». Чтобы дойти от подъезда Илюшиного дома до магазинчика, нужно было преодолеть асфальтовую дорогу шириной метров в пять, перескочить непривычно высокий бордюр, а затем пролезть через разрыв в сетке забора, обносящего детскую площадку в центре двора (иначе пришлось бы делать большой крюк, а как это сделает задорный семилетний мальчик, если можно пройти более коротким и интересным путем?). Затем следовало пролезть во второй лаз — и оказываешься прямо перед дверями магазинчика.
Итого — тридцать метров, если по прямой, и не менее ста, если идти по-человечески, то есть по дороге.
Я решила пройти предположительным путем Илюши. Был прекрасный осенний вечер и, естественно, двор не был пуст. На лавочках сидели старушки, на площадке под надзором мам играли дети, и, естественно, весь этот контингент со смешанными чувствами взирал на взрослую, прилично одетую женщину, которая пролезла в детскую дыру в заборе и, не отрывая взгляда от земли, проследовала так до второй дыры в заборе. Кто-то крикнул, что тетя потеряла шампунь от перхоти. Кричало явно дитятко, одержимое идеями рекламы. Кто-то из старушек на весь двор прошипел, что «совесть она потеряла, а не…».
Разумеется, подобное инспектирование ни к чему не привело. Если не считать того, что ко мне подошел малыш лет пяти-шести, в пестрой курточке и с лохматыми светлыми вихрами, и спросил:
— Вы что-то ищете, тетя?
Я с усилием взглянула на мальчика. Он стоял и, держа в руке веревочку от игрушечного экскаватора, улыбался.
— Тебя как зовут? — спросила я.
— Леша.
— Вот что, Леша. Ты такого — Илюшу Сереброва — знаешь, нет?
Улыбка потухла. В голубых глазах мальчика вырисовалось что-то отдаленно напоминающее испуг. Он отвернулся и пошел по направлению к металлической, раскрашенной в радужные цвета лестнице. Я нагнала его со словами:
— Леша, извини. Я тебя расстроила? Ну прости, маленький. Ты ведь играл вместе с Илюшей, нет? Или он всегда — отдельно от вас?
— Он с нами не играл, — тихо и непривычно серьезно для такого маленького ребенка ответил мальчик — он это… он такой… плохой он.
К нам подошла высокая женщина в зеленом плаще, по всей видимости, мама этого Леши. Она вопросительно взглянула на меня, и я пояснила:
— Простите, я спрашивала у вашего сына об Илюше Сереброве. Живет в вашем дворе такой…
— Да, я знаю, — ответила женщина. — Знаю этого Илюшу Сереброва. Второй день его что-то не видно. А что вы о нем спрашиваете? Вы кто?
— Да так, — сказала я, а потом подумала и вынула из сумочки одно из «липовых» удостоверений, которыми снабдил меня босс. «Корочки» МВД. — Я из милиции. Хотела вот задать несколько вопросов.
— Так вы по поводу пожара, который устроил этот безобразник на позапрошлой неделе? — обрадовалась женщина. — И так задыхались от жары и от торфяников этих дурацких, а тут еще и дымовал на дворе такой, что не продохнуть. Я думала, что папаша этого Сереброва, бизнесмен, — она сказала это так, словно произносила не название вполне уважаемого в нашей стране рода деятельности, а нечто вызывающее животное отвращение, типа того, что вызывают слизни или мокрицы, — я думала, что его папаша все замял. Дал, кому надо, на лапу, и все спустили на тормозах. Значит, вы по поводу того случая?
— Можно сказать, что и так, — уклончиво произнесла я. — Скажите, а как во дворе относятся к семье Серебровых?
— А как они того заслуживают, так к ним и относятся! — с жаром произнесла женщина. — Наглые они все. И Ванька этот здоровый, и метла эта его — Кристина ее, что ли…
— Камилла.
— Ну, или Камилла. Сразу видно, чем они в жизни путь пробивают — наглостью и похабством. Леша, ты иди пока поиграй с мальчиками, — попросила она сына, стоявшего тут же с раскрытым от любопытства ртом и, верно, давно не видевшего свою спокойную маму столь возбужденной. — Иди, сказала. А Илюшка этот — хулиган. От него житья нет. Он у моего мужа все шины в машине проколол. Забавлялся. Вадим, это муж, хотел идти разбираться, да его отговорили. Себе дороже. У этого Ваньки Сереброва таа-акие мордовороты! А он хоть и бизнесмена из себя строит, все равно физиономией не вышел. Бандитом за километр несет!
