Антон почесал висок, поморщился и попросил экономить его время.
– О том, что я была с Колмацким, вы знаете. О том, чем мы занимались, вам тоже известно. Но когда Филипп очередной раз отправился в душ, кажется, это было во второй раз, мне захотелось пить. Я проверила бар, но минеральной воды там не оказалось. Номер только что освободился, его прибрали, но еще не приготовили к въезду новых клиентов. И тогда я вынула из кармашка фартука ключ от триста девятнадцатого номера, накинула на себя платье горничной и выскочила в коридор. Прошла в триста девятнадцатый, взяла из бара одну бутылку «Нарзана» и вышла с нею в коридор. И в тот момент, когда я выходила, я услышала шаги. Испугавшись, что меня застанут за неприличным делом, я закрылась в номере и вышла лишь спустя минуту. А когда выходила, услышала: «Ну, проходите, раз так». – «Спасибо». Потом захлопнулась дверь, и я поняла, что это дверь триста семнадцатого номера. Того самого…
– И что с того? – уже почти засыпая, поинтересовался Копаев.
– А то, – морщась от досады за непонимание следователем ситуации, повысила голос бывшая горничная, – что голос, которым говорилось «спасибо», принадлежал человеку, который в триста восьмом номере выглядел как белое пятно среди кавказцев!
Антон пригладил висок и посмотрел на верхнюю часть витой лестницы. У него стало складываться обоснованное предположение, что его по ней ведут, чтобы он рано или поздно свалился с большими последствиями для себя. Интересно, Майя хорошая девочка? Или ее попросили еще раз сыграть роль девочки с Тверской-Ямской? Дутов мог это придумать. Не вопрос. Если то, что она говорит, игра, то она срежиссирована очень примитивно. Половина ее рассказа, там, где раздевание, похожа на правду. А потом девочка начинает частить в подробностях. «Ну, проходите, раз так…» Она чуть не описалась от страха, что ее застукают на краже бутылки «Нарзана», и при этом сохранила феноменальную способность запоминать детали разговора.
– Если вы не видели человека, говорившего в коридоре с хозяином номера, тогда почему вы считаете, что «бледный» человек вошел в триста семнадцатый номер, а не, скажем, в триста девятнадцатый?
– У вас есть на работе сейф?
– Есть. На нем написано, что при пожаре его необходимо выносить в первую очередь, и ответственный за это я, – мысленно махнув рукой, Копаев дотянулся до бутылки и налил себе добрую порцию виски. – И мне становится жутко от той мысли, как рядом со мною будут падать горящие балки, а я буду нести на спине этот засыпной сейф весом в двести пятьдесят килограммов. Вы хотели провести какую-то аналогию? – И он выпил.
– И вы наверняка знаете, как он скрипит?
– Знаю, – выбрав на блюдце ломтик лимона побольше, он уронил его в рот, как в пропасть. – В марте под моим окном так кричит насилуемая стаей отмороженных котов кошка.
Сравнение ей понравилось, и Антон с иронией заметил, что на собственное метонимическое выражение у девушки фантазии не хватает. Она задумалась, и с характерным для женщины недалекого склада ума выдала:
– А вот дверь триста семнадцатого номера звучит, как… как пискнула мышь, потом – вскрикнул во сне ребенок. Я на третьем этаже знаю, как звучат двери всех номеров.
Антон с сожалением посмотрел на часы. Рассказ девушки мог быть как сенсацией, так и плохо приготовленной кашей-размазней для следователя, не желающего сомневаться в очевидном. Хотя приехал он, во всяком случае, не зря. Во-первых, уже дважды из разных уст был упомянут человек во всем «светлом», во-вторых, подтвердился на практике следственный эксперимент с Дергачевым. За то время, пока Филя Колмацкий мылил ноги, успеть прирезать Резуна можно было вполне.
Это было все, что хотела сообщить следователю Майя. И понять ее он был должен. Бывшая горничная «Потсдама» с этого момента являлась ценным свидетелем, могущем на опознании указать на человека в «светлом» как на лицо, заходившее в номер к губернатору Мирнска за несколько минут до смерти последнего.
Он отправил ее туда, откуда она с трудом выбралась. В родную деревеньку на околице России. Каждые два дня она должна была звонить ему на мобильный телефон и докладывать, что ничего необычного с нею не происходит. Но перед этим, конечно, дал расписаться под текстом в бланке протокола повторного допроса свидетеля. Копаеву было не привыкать заполнять такие бланки на самых неприспособленных для этого поверхностях: на коленях над трупом, лежащим между рельсов, над трупом в туалете, имеющем площадь в полтора квадратных метра. А потому столик, за которым примостился следователь между початой бутылкой виски и блюдцем с нарезанным лимоном, казался просто идеальным рабочим местом.
Он отвез девушку на вокзал, посадил на поезд и вернулся в Комитет.
Посмотрел на стоящую посреди комнаты раскладушку, на часы и решил лечь.
Глава 6
Раз в три-четыре часа Антон связывался с Быковым. Докладывал об обстановке, сообщал новости. Уже не было для него загадкой, почему его, опера Управления собственной безопасности, подключили к делу. Убит губернатор региона, а это значит, что к убийству его причастны как высшие круги криминальных сообществ, так и правоохранительные органы. Последнее звучало в этом контексте особенно печально, но обсуждению не подлежало. Суть преступных сообществ заключается в том, что в их структуре непременно присутствуют представители власти. Дело поручили человеку, который никоим образом не заинтересован в исходе дела и надежен, судя по характеристикам.
– Когда вернутся Тоцкий с Дергачевым? – спросил Быков.
– Вернуться они должны сегодня.
– Сегодня? – удивился Быков. – И что они, спрашивается, наработают за сутки или чуть больше?! Пять часов лету туда, пять обратно и там двадцать.
– Этого вполне достаточно, – отрезал Копаев. – Я их посылал не для проведения следственных действий, а для сбора приватной информации о служебной и внеслужебной деятельности Резуна. Двадцать часов для этого чересчур много. Думаю, еще и порыбачить успеют.
– А что, там рыба есть? – машинально, разглядывая страницы приколовского дела, спросил полковник.
– На побережье Карского моря? – усмехнулся Антон. – Знаете, иногда заходит. Семга норвежская, сельдь, тунец.
Быков отмахнулся, сетуя на свою задумчивость, и спросил:
– Зачем ей это надо, Антон?
– Вы о Майе? Боится девчонка. Думаю, хочет, чтобы в Комитете знали, кого искать, если с ней неприятность случится. Это в каждом живет. Маленький клочок мести, пришитый к воздушному шару, наполненному страхом. И потом, она не сделала еще ничего плохого, чтобы подозревать ее в заведомо ложном доносе.
– Или мы просто об этом не знаем, – заметил Быков.
– Согласен. Но не знаем же? Она опознала гостя Резуна по мелодике голоса. А дверь опознала по скрипу. Честно говоря, очень хочется, чтобы девочка участвовала на суде в качестве свидетеля. А потому я и отправил ее в Ростовскую область, к родителям. За отсутствием в нашей…
