И опять разбудил меня стук в дверь – на этот раз тревожный и быстрый. Стоун вошёл, не скрывая напряжения в голосе, доложил:
– Корабль, мистер Том.
– Какой, где?
– Идёт вслед за нами, и идёт уже час.
– Именно за нами?
– Я пробовал уйти с курса, заложил два румба вправо. И он взял вправо точно на два румба.
– Название видно? – торопливо спрашивал я его, стараясь попасть рукою в рукав.
– Пока ещё нет. Далеко.
Почти выбежав на палубу, я взлетел по трапу на ют, задержав дыхание, поднял трубу. Всмотрелся. Да, корабль. Идёт под всеми парусами.
– Можно взглянуть? – спросил кто-то рядом.
Я опустил трубу, машинально передавая её на голос. Пантелеус. Взял, поднёс трубу к глазу.
– “Ля Нэж”, – сообщил он, не отрывая взгляда от преследующего нас корабля.
– Не видно ведь названия, – удивлённо возразил Стоун.
– Я-то его по контурам знаю. Вон, линия бортов, носовые надстройки. “Ля Нэж”, несомненно.
– Ну ладно, поглядим, какой это “Ля Нэж”, – сказал я и неожиданно зевнул. – Боцман у нас где?
– Я здесь, мистер Том, – раздалось у меня за спиной.
– Убрать паруса.
Сразу же мне ответили три человека.
– Есть убрать паруса! – выпалил Бариль.
– Ого! – откликнулся на неожиданность решения Стоун.
– Ваше спокойствие изумляет и веселит, – отреагировал Пантелеус – вероятнее всего, на мой зевок.
– Стало быть, они тоже вышли ночью, – вслух подумал я. – Стало быть, за “Дукатом” неотрывно следили. Выходит, и они кое на что способны.
– Но посмотрите! – воскликнул вдруг Стоун. – Они тоже ложатся в дрейф!
Вот так. Действительно, наш преследователь тоже сворачивал паруса, замедляя ход.
– Он чего-то боится.
– Или что-то затевает.
– А чего он может бояться?
– Ближнего пушечного боя, например. “Дукат”-то более вёрткий.
– Одно ясно – ему нужны именно мы.
– Ну хорошо, – решил я. – Идём, как и шли. А турок пусть думает, что ему делать.
Барк вцепился нам в хвост и маячил в фарватере, выжидая чего-то – уверенно и спокойно. Он твёрдо держал дистанцию, умело рыская и подворачивая паруса: ловил ветер. Было понятно, что при желании он сократит дистанцию до пушечного выстрела часов за шесть-семь. Хотя у него на бизань-мачте косое парусное вооружение, что по площади значительно уступает нашему прямому, но барк легче, да и идёт, понятно, без груза. Ладно. Будем делать своё дело, раз он не знает, что предпринять.
Ах, нет. Он знает.
– Парус прямо по курсу и слева! – прокричал вдруг марсовый с мачты.
Какие же вы молодцы, гончие псы, какие умницы. Один висел на хвосте, второй сидел на тропе в засаде. Сейчас возьмут в правильные, испытанные много раз клещи. Умело возьмут, обстоятельно. Можно не сомневаться. Безупречная работа.
– Шесть румбов вправо, – быстро сказал я.
– Верно, – кивнул головой Стоун. – Единственный выход.
“Дукат” круто взял вправо, в сторону Бразилии, прочь от африканского побережья. Мы уходили в открытый океан, а слева и справа за нами, образуя растянутый треугольник, выкладывались на наш след “Ля Нэж” и “Царь Молот”.
– Побегаем до темноты, – поразмыслил я вслух. – Если повезёт – ночь будет безлунная, до утра можно сделать три или четыре большие петли. Шанс оторваться есть, и шанс твёрдый.
Стоун снова кивнул.
– А в темноте мы можем и вплотную подкрасться, – добавил он. – Команда у нас редкостная, ни звука никто не услышит. Дадим залп в упор – и в сторону. А один на один тягаться с “Дукатом” в маневренности я бы не стал.
– Именно так, Энди. Ничего, простая работа. Потрудимся, братцы…
– Мистер Том, – прогудел вдруг за спиной Бариль. – Очень просится Оллиройс к вам на беседу.
– Давай, давай, – обрадовался я. – Молодец, Оллиройс, самое время. Он-то теперь, как ни крути, главный работник.
Я навёл подзорную трубу на медленно приближающихся загонщиков, но не успел ещё всмотреться – а Оллиройс уже пыхтит рядом, сопит чуть не в ухо.
– Какие соображения, канонир? – спросил я его, не отрываясь от окуляра.
– Этих двоих, мистер Том, могу потопить немедленно, – скромно заявил Оллиройс и шумно вздохнул.
– Не до шуток, канонир, – дружелюбно сказал я, притягиваемый видом сблизившихся кораблей. (Хорошо идут…)
– Я на службе, мистер Том, и я в ожидании боя. Никаких шуток.
– Ты в своём уме, Оллиройс? (Я опустил-таки трубу.) До них три пушечных выстрела!
– Три их пушечных выстрела. Их, но не наших.
– Тихо, тихо, джентльмены. Спокойно. Объясни!
– У меня здесь имеется кое-что, – блестя глазами, сообщил канонир, указывая на запахнутый плотно шатёр за нашими спинами.
– Ах, да. Ты же там на что-то ухлопал кучу моих денег. А я так к нему привык, что и не замечаю. Что там?
Оллиройс обернулся, щёлкнул пальцами:
– Адамс!
Прогрохотали башмаками по трапу двое матросов, раскинули возле шатра инструмент и стали сноровисто отдирать нижний край полога, прибитый гвоздями прямо к палубным доскам. В громадный рулон скатали полог, убрали каркас. Что это, что это такое?
Вся площадь верхней кормовой палубы усилена толстенного бруса паркетом и железными, на болтах, полосами. На паркете лежит огромное металлическое кольцо. На нём – в виде громадного креста – четыре длинных орудийных ствола. Заметно длиннее обычных. Синеватым отливом поблёскивает сталь. Четыре тяжёлые пушки уставились рылами на четыре стороны света, и запальными замками сходятся к центру этого невиданного колеса. Лежат в каких-то блестящих полозьях, с пружинами. Сверкают точёные рычаги, синеют тяжёлые и длинные прицельные рамы. Никогда ничего похожего не видал.
– Оллиройс, что это ?
Вместо ответа он влез в середину колеса, чем-то щёлкнул, нажал – и вся эта махина вдруг стала поворачиваться! Кольцо заскользило, вращаясь, на спрятанных под ним катках, и пушка, только что глядевшая назад, на “Ля Нэж” и “Царь Молот”, стала уходить в сторону, а на её место подплыла и встала другая, соседняя. Оллиройс наступил на какой-то рычаг, и всё замерло, остановилось.
– Капитан! – торжественно проговорил Оллиройс. – Ещё ни на одном военном корабле флота его королевского величества нет этих орудий. Их только что создали бристольские мастера и пока только повезли представлять в лондонское адмиралтейство. А у нас они есть.
