– Эфиоп, – сказал негромко подошедший к двери Нох.
– Ты о нём? – я показал на чернокожего человека.
– Ну да. Такой цвет кожи только у них. Только этот почему-то ещё и полосатый.
Действительно, человек был расчерчен тонкими полосками, красно-розовыми, словно охрой. И тут же перед нами раскрылся секрет этого узора. Эфиоп подошёл к вкопанному невдалеке от очага столбу, обнял его руками и замер. Возле группки людей появился Хосэ. В руке у него была длинная витая плеть. Он взял у одного из стоящих какие-то бумаги, посмотрел. Кивнул, подошёл к столбу. Несколько раз вскинул перед собой плеть, вывешивая её в воздухе, примерился – и умело и жёстко выложил на чёрное тело подряд четыре удара. Отошёл, взглянул снова в бумагу, вернулся и ударил ещё раз. Африканец отошёл от столба, а его место занял новый человек.
– Тамба долго не выдержит, – раздался рядом со мной гнусавый голос.
Я вздрогнул. Безносый карлик стоял рядом, смотрел на страшную картину, грустно кивал.
– За что их бьют? – спросил я его.
– Люди рубят тростник, – шмелиным негромким голосом стал он мне пояснять. – Все работают по двое: один рубит, второй относит. Сделали сколько надо – вечером кушать и спать. Сделали меньше, чем надо – вечером бить, кушать и спать.
– Он же сильный, почему он не делает сколько надо ?
– Его бьют за Ари.
– За Ари?
– За Ари. Это его невеста. Дон Джови купил их вместе. Его послал на тростник, а её отдал Хосэ. Хосэ узнал, кто они друг для друга, и придумал плохую игру. Он Ари послал на тростник, а Тамбе разрешил принимать вместо неё наказание. Ари молодая, красивая. Сильная. Как кошка. Как чёрная кошка. Она тростника бы много носила, но Хосэ всё время ставит её к больному или слабому рубщику, у них не выходит сколько надо, и Хосэ бьёт Тамбу вечером. Ждёт, когда тот измучается и не примет на себя её ударов, пустит её к столбу. Самое страшное – когда Тамба не может терпеть и кричит, Ари это слышит и очень сильно, очень сильно мучается. Ари лежит в хижине и тоже кричит. И Тамба это знает и терпит изо всех сил, но когда вчерашние раны обожжены за день солнцем, а вечером их снова раздирает плеть – он кричит. Кричит, не может. И так сегодня уже девятый день. Долго не выдержит.
– Долго и не придётся, – жутким голосом сказал рядом Энди Стоун.
Я обнял его рукой за плечи, кивнул.
– Ты не первый, кто на Хосэ скалит зубы, белый человек, – грустно сообщил заметивший это карлик. – Хосэ очень ждёт, что ты нарушишь порядок . Тогда дон Джови простит ему всё, что бы он с тобой ни сделал.
– Как тебя зовут, бедный мой друг? – спросил я у карлика.
– Здесь меня все зовут Длинный Нос. Это из-за носа. И рука…
Он взмахнул изуродованной, с отнятыми пальцами кистью.
– А как твоё настоящее имя?
– Его больше нет. Хосэ съел и его. Я теперь всегда, до смерти буду Длинный Нос…
Вдруг послышался страшный, отчаянный крик. Хосе ударом кулака сбил какого-то человека на землю, схватил его за ногу и поволок в сторону очага.
– Тех, кто больше не может работать, Хосе отдаёт собакам, – спокойно произнёс карлик.
Я, закусив губу, отвернулся.
ИДЕИ И ПЛАНЫ
На ужин каждому досталось по куску солонины, миске маисовой
[19]
похлёбки и лепёшке пресного хлеба. Вот только мисок у нас, конечно же, не было. Нох своим “стаканом” вычерпал и раздал жидкость из похлёбки, а то, что осталось на дне принесённой карликом бадейки, разложили каждому на лепёшку. Не густо за целый день, не густо. А силы завтра, по моим расчётам, нам понадобятся.
Вернулся Пантелеус. Приволок громадную охапку растений.
– Наконец-то, – радостно сказал я ему. – У некоторых из наших лица совсем уже чистые. Плохо, если кто-то заметит, что болезнь проходит сама собой.
– Сколько же здесь сильных трав, – не слушая меня, зашептал Пантелеус. – Но очень много незнакомых. Очень. Мадагаскар – неоткрытая кладовая.
Пока Нох кормил его, я поведал о том, что только что удалось узнать. Затем радостно взволнованный травник устроился со своим сокровищем у входа, где было ещё светло. По моей просьбе карлик принёс две глиняные миски, пест и горшочек. Пантелеус взялся за составление лекарств.
– Можно ли мне, – спросил я безносого друга, – сходить, например, в другую хижину?
– Можно, – махнул он рукой. – Между хижинами ходить можно. Нельзя заходить в лес – сразу набросятся собаки. Ты, конечно, закричишь, и прибегут охранники. Тогда всем лучше спрятаться в хижину поглубже, потому, что Хосэ тогда безумный. Убивает всех, кого застанет снаружи. Он не любит, когда кто-то пытается бежать.
– А охранники всегда где-то рядом?
– За домом Хосэ у них тоже дом, и тоже на сваях.
– От змей?
– На Мадагаскаре нет змей, нет хищных животных. Так поставили на столбы – на всякий случай. Дождь вот когда идёт – пол затапливает.
– А сколько здесь охранников?
– На нашей плантации – двадцать два. На средней – двадцать. На дальней, где дворец дона Джови – тридцать или больше. И везде собаки, везде. Всего их пятьдесят в лесу, и на дальней плантации в специальном месте собаки со щенками.
– А сколько у дона рабов?
– Чёрных людей вот здесь было сто восемь, с вами теперь – сто семьдесят. Потом на средней сто и на дальней сто. Дон Джови всё рассчитывает, всё. Будет людей больше – быстро тростник вырубят. Будет меньше – не успеют переработать.
– Зачем же столько тростника каждый день?
– Дон Джови из него делает ром. Ром! И в бочках возит в Адор, пираты его покупают много-много. Дон Джови очень поэтому богат. Он и Хосэ хорошо платит, и охранникам. А они все – из тех, кто в большом мире висельных дел натворил. Их всех палач ждёт. Поэтому здесь им хорошо.
Через полчаса Нох смастерил какую-то желтоватую мазь, пошептал мне о её свойствах и принялся толочь какие-то корешки и грибочки. Я же позвал Готлиба, Ноха, мы взяли мазь, свечу и пошли в хижину Тамбы.
Он лежал на своей циновке на животе, без звука, неподвижно. Казалось, он даже не дышал, но когда я тронул его за плечо – быстро поднял голову, посмотрел. В неровном свете свечи ярко блеснули белки его глаз. Я увидел, что они покрыты сеткой кровяных ниточек. Да, плохо дело. Я с ним заговорил, и говорить пришлось, как и всё последнее время, на тарабарской смеси английских, персидских и латинских слов.
– Я – капитан Том из Англии, – сказал я ему.
– Я – раб Тамба из Африки, – с явным трудом ответил он.
– Мне рассказал про тебя маленький человек, называющий себя Длинный Нос.
