Но поехали не прямо в Плимут, а завернули сначала в бывшее имение Регента. Впрочем, пробыли здесь недолго – Бэнсон даже не слезал с повозки. Альба поговорил о чём-то с выбежавшей к ним молодой хозяйкой, которая после этого подошла к лежащему Носорогу и стояла рядом, положив ладонь на его перевязанное бедро, пока слуги, снующие от дома к повозке, заполняли все свободные места корзинами со снедью и холодными, поднятыми, очевидно, из погреба, анкерами с пивом и ягодным соком.
– Глубокая рана? – страдальчески сдвинув бровки, спрашивала хозяйка.
Бэнсон, краснея, отрицательно мотал головой.
– Так вы, значит, отыскали злодеев, виновных в смерти Цинногвера?
Бэнсон растерянно заморгал: он понимал, что в данной ситуации любое слово не просто имеет вес, но и может стать роковым. Знал об этом и Альба, который поспешил ответить:
– Отыскали, моя госпожа. И это были очень свирепые псы. Если бы вы, госпожа, видели его рану…
– Она так опасна? Не лучше ли будет, если вы оставите благородного Бэнсона здесь, у нас, до его полного излечения? Уверяю – уход за ним будет самым заботливым…
– Не сомневаюсь. Но мы нашли только часть злодеев и идём теперь по следу оставшихся. Поэтому Бэнсон мне очень нужен. Как бы ни было ему тяжело – он должен будет поправляться в дороге.
– А эти, – хозяйка тревожно сцепила пальцы в замок, – которых вы нашли, – что с ними?
– Кто взял оружие – тот убит. Остальные отправлены до конца своих дней в тюрьму с достаточно строгими правилами.
– Они не сбегут?
– Для подобных волнений, госпожа моя, нет основания. Из этой тюрьмы не сбегают.
Вскоре все гостевые хлопоты были закончены. Стали прощаться.
– Завтра, – напомнил хозяйке Альба, – приедет к вам новый управляющий имением, брат Конрад. Передайте ему все дела – всё, что касается хозяйства, налогов, урожая, а также предоставьте возможность уволить нескольких слуг. Он же, кстати, будет отвечать и за вашу охрану, и за своевременную отправку алмазов. Как только мы переловим всю разбойничью шайку, я тотчас об этом вам сообщу.
Кони тронулись. Бэнсона мягко качнуло на его сене. Хозяйка имения взмахнула рукой.
В Плимут приехали только следующим утром: Альба завернул проверить, как дела у общинника, которому не так давно оставили трёх лошадей. Поговорив немного с ним и его сыном, Альба наконец-то повернул повозку в сторону широкого тракта. Крикнул, ещё раз напоминая:
– Завтра же выводите лошадей пастись в поле Цинногвера!
Общинник и сын, выйдя на дорогу, кланялись вслед. Лица их были светлы и восторженны.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПЛИМУТ
О приближении Плимута возвестил солёный и влажный аромат близкого моря.
Повозка въехала в пригород. Вдруг откуда-то сбоку, из улочки, быстрой тенью метнулся и прыгнул в повозку обычный на вид человек.
– Здравствуй, Альба, – сказал человек.
– Здравствуй, Конрад, – ответил монах. – Завтра тебя ждут у Регента.
– Хорошо. Тогда пойду собираться. Здесь всё в порядке. До свидания, Альба.
– До свидания, Конрад. Всех благ!
Человек спрыгнул на уползающую назад землю – и тотчас пропал.
– Кто-то из братьев? – спросил тоном утверждения Бэнсон.
– Да. Очень надёжный. Ты, кстати, запомни все те места, где в любое время можешь найти долгий приют и быструю помощь.
– И у лошадников – тоже?
– Конечно. Хорошие люди, правильные.
– Они выглядели счастливыми, когда провожали нас.
– Они и были счастливыми. Я оставил им денег на собственный дом и на покупку ещё двенадцати кобыл.
– Ка-ак? – не сдержал изумления Бэнсон. – Но почему ты в них так уверен?
– Это же очевидно, Бэн. В семье кроме них никто о договоре не знает. Это говорит о том, что не только отец промолчал, но и сдержал язычок и мальчишка. Каков молодец! Кроме того, я заглянул в конюшню. Видишь, они успели уже и конюшню поставить! Монеток наших не пожалели, поставили из брёвен, зимнюю. А внутри – шесть пустых загончиков: для будущих жеребят. Представляешь, насколько серьёзны у людей намерения? А самое главное – я видел самих лошадей. Знаешь, не нужно большого опыта или дарованного чутья, чтобы увидеть – довольно и благополучно животное – или нет. Скоро, Бэн, в Плимуте будет прекрасный табун. Табун! Вместо проклятого золота, лежащего в подвале Регента бесполезной грудой. Видишь, мы мёртвый металл пустили на доброе дело.
Бэнсон посидел минутку в молчании. Хмурил брови, сопел.
– Да, – сказал наконец. – А вот я и не знал бы, что делать с деньгами, если бы их у меня оказалось в излишке. Стоять, что ли, у дороги, раздавать тем, кто на вид победнее?
– Зарезали бы тебя, – засмеялся Альба, – те же бедняки. – “Зачем”, – сказали бы, – “сумасшедшему деньги?”
Носорог ничего не успел ответить: они въезжали в ворота обнесённого высоким забором двора, посреди которого стоял небольшой крепкий дом в два этажа.
Здесь их встретил худой, долговязый подросток с подвижным лицом и очень смышлёными глазами.
– Когда “Харон” отплывает? – спросил, пожимая ему руки, Альба.
– Вечером, мастер! – звонко и быстро ответил подросток. – Пресветлый наш Йорге уже на борту. И попутчики все тоже. Вас только и ожидали.
– Вечером, – задумчиво повторил Альба и подошёл к повозке. Спросил у Бэнсона: – Ты как? Не устал?
– Не устал, – ответил с готовностью Носорог. – И нога совсем не болит. Что нужно делать?
Монах тепло улыбнулся. Ответил, как бы предлагая:
– Поработай-ка для себя. Здесь имеется лёгкая коляска, пересядешь в неё. Кучера тебе дадим опытного.
Обернулся к подростку:
– Есть кто свободный, чтобы город знал хорошо?
– Найдётся, – деловито ответил парнишка и побежал в дом.
– А куда ехать? – поинтересовался Бэнсон.
– Просто покатайся по городу. Запомни его главные улицы, переулки, полицейский и пожарный участки, подъезды к порту. Изучи его так, будто в нём и родился. И делай так в каждом городе, где придётся бывать. Знание места иной раз жизнь спасает, поверь.
Бэнсон, наполняясь любопытством, перебрался в мягкую кабину коляски. Сюда же перенесли и анкер с ягодным соком, и корзинку с рыбным сытно пахнущим пирогом, нарезанным большими кусками. В повозку впрягли свежую лошадь, и Носорог отправился в новое путешествие. С ним рядом сел пухлый, с добродушным лицом монах – средних лет, но уже лысоватый. Он поёрзал, поудобнее устраиваясь на кожаном пружинном сиденье, хлопнул кучера по спине (тот тряхнул вожжами и чмокнул), а потом запустил руку в корзинку, выудил оттуда кусок пирога и вмиг нахватал полный рот. После этого он подмигнул Бэнсону, как старому, давно знакомому другу, и стал, блаженно прижмуриваясь, неторопливо жевать. Носорог усмехнулся и тоже взял кусок пирога. В набортных карманах коляски обнаружились плоские берестяные стаканчики, и Бэнсон, откупорив анкер, наполнил пару: пирог требовалось запивать.
