– Никак.
– Понимаю.
– Ничего ты не понимаешь. Ну где твоя корчма, далеко
еще?
– За углом. О, мы уже на месте. Видишь вывеску?
– Вижу.
– Приветствую и низко кланяюсь, – улыбнулся Лютик
девушке, подметавшей лестницу. – Вам, милостивая государыня, уже
кто-нибудь говорил, что вы прелестны?
Девушка покраснела и крепче ухватилась за метлу. Геральт
подумал было, что она вот-вот приложит трубадуру палкой. Но ошибся. Девушка
мило улыбнулась и затрепыхала ресницами. Лютик, как обычно, не обратил на это
никакого внимания.
– Приветствую и желаю всего наилучшего! Добрый
день! – загремел он, входя в корчму, и резко провел большим пальцем по
струнам лютни. – Мэтр Лютик, знаменитейший поэт в сей благодатной стране,
посетил твой неопрятный кабак, хозяин! Ибо возжелал выпить пива. Ценишь ли ты честь,
оказываемую тебе мною, мошенник?
– Ценю, – буркнул трактирщик, выходя из-за
стойки. – Рад вас видеть, господин певун. Вижу, ваше слово и взаправду не
дым. Вы ведь обещали зайти сразу же поутру и заплатить за вчерашнее. А я-то,
это ж надо, подумал, вы врете, как всегда. Я прям-таки сгораю со стыда.
– Совершенно напрасно сгораешь, добрый человек, –
беспечно бросил трубадур. – Потому как денег у меня нет. Поговорим об этом
после.
– Нет уж, – холодно бросил трактирщик. –
Поговорим сейчас. Кредит кончился, уважаемый господин поэт. Два раза меня не
проведешь.
Лютик повесил лютню на торчащий в стене крюк, уселся за
стол, снял шапочку и задумчиво пригладил пришпиленную к ней эгретку.
– Ты при деньгах, Геральт? – вопросил он с
надеждой в голосе.
– Нет. Все, что было, ушло на куртку.
– Скверно и паршиво, – вздохнул Лютик. –
Черт, ни одной живой души, ну никого, кто мог бы угостить. Эй, хозяин, что так
пусто нынче?
– Еще слишком рано для обычных гостей. А подмастерья
каменщицкие, те, что храм ремонтируют, уже побывали и вернулись на стройку,
забрав мастера.
– И никого больше? Никогошеньки?
– Никого, акромя благородного купца Бибервельта,
который завтракает в большом эркере.
– Э, так Даинти тут? – обрадовался Лютик. –
Надо было сразу сказать. Пошли в эркер, Геральт. Бибервельта, низушка, знаешь?
– Нет.
– Не беда. Познакомишься. Ого! – воскликнул
трубадур, направляясь в боковую комнату. – Чую с запада веяние и дух
луковой похлебки, столь милые моему обонянию. Ку-ку! Это мы! Нежданчики!
В эркере, за средним столом, у столба, украшенного
гирляндами чеснока и пучками трав, сидел пухлощекий кудрявый низушек в
фисташково-зеленой жилетке. В правой руке у него была ложка, левой он придерживал
глиняную тарелку. При виде Лютика и Геральта низушек замер, раскрыв рот, а его
огромные орехового цвета глаза расширились от страха.
– Привет, Даинти, – сказал Лютик, весело помахав
шапочкой. Низушек по-прежнему не изменил позы и не прикрыл рта. Рука у него,
как заметил Геральт, слегка подрагивала, а свисающая с ложки длинная ниточка
вареного лука раскачивалась, словно маятник.
– Пппп-приве-ет, Лю-ю-тик, – заикаясь, выдавил он
и громко сглотнул.
– Икота замучила? Хочешь, напугаю? Сразу пройдет! Слушай:
на заставе видели твою женушку! Вот-вот явится! Гардения Бибервельт собственной
персоной, ха-ха-ха!
– Дурак ты, Лютик, – укоризненно проговорил
низушек.
Лютик снова жемчужно рассмеялся, одновременно взяв два
сложных аккорда на струнах лютни.
– Потому как мина у тебя исключительно глупая, братец,
а таращишься ты на нас так, словно у нас рога и хвосты выросли. А может,
ведьмака испугался? А? Или, думаешь, начался сезон охоты на низушков? Может…
– Прекрати, – не выдержал Геральт, подходя к
столу. – Прости, дружище. Лютик сегодня перенес тяжелую личную трагедию и
еще не оправился. Вот и пытается шуткой прикрыть печаль, угнетение и стыд.
– Не говорите. – Низушек втянул наконец содержимое
ложки. – Сам угадаю. Любезная Веспуля звезданула его по кумполу горшком и
выперла наконец взашей? Так, Лютик?
– Я не разговариваю на деликатные темы с личностями,
кои сами жрут и пьют, а друзей заставляют стоять, – проговорил трубадур и
тут же, не ожидая приглашения, уселся. Низушек зачерпнул ложку похлебки и
слизнул свисающие с нее нитки сыра.
– Что правда, то правда, – угрюмо произнес
он. – Приглашаю, куда ж деваться. Присаживайтесь и… чем хата богата.
Отведайте луковой похлебки.
– В принципе-то, я так рано не ем, – задрал нос
Лютик. – Но уж, так и быть, уважу. Только не на пустой желудок. Эй,
хозяин! Пива, любезный, да живо!
Девушка с красивой толстой косой, свисающей до ягодиц,
принесла тарелки с похлебкой и кубки. Геральт, приглядевшись к ее кругленькой,
покрытой пушком мордашке, отметил для себя, что у нее были бы вполне приличные
губки, если б она помнила о том, что ротик надобно хоть иногда прикрывать.
– Дриада лесная! – воскликнул Лютик, хватая руку
девушки и целуя ее в ладошку. – Сильфида! Волшебница! Божественное
создание с глазами, словно васильковые озера! Прелестная, как утренняя заря, а
форма губ твоих, возбуждающе приоткрытых…
– Дайте ему пива, быстренько, – простонал Даинти
Бибервельт. – Не то случится несчастье.
– Не случится, не случится, – заверил бард. –
Правда, Геральт? На всем белом свете не найти более спокойных людей, нежели мы
двое. Я, милсдарь купец, поэт и музыкант, а музыка умягчает обычаи. А
наличествующий здесь, в эркере, ведьмак вообще опасен исключительно для чудищ,
чудовищ и уродцев. Познакомься: Геральт из Ривии, гроза упырей, упыриц, упырих,
оборотней и всяческой мерзопакостности. Небось слышал о Геральте, Даинти?
– Слышал. – Низушек подозрительно глянул на
ведьмака. – Ну и что?.. Что поделываете в Новиграде, милсдарь Геральт?
Неужто туточки появились какие-нинабудь страшные монстры? Вас… хм-хм… наняли?
– Нет, – улыбнулся ведьмак, – я на отдыхе.
– О! – произнес Даинти, нервно перебирая
волосатыми ногами, на пол-локтя не достающими до пола. – Это славно…
