– Прекрасно. Встань.
Он встал. Она посмотрела на него, закусила губу.
– Тебя очень обидела моя вспышка? Я говорю о форме, а
не о содержании.
– Не очень.
– Ну и славно. Постараюсь больше не вспыхивать. Итак, я
сказала: там, во рву, играют десять ребятишек. Выберешь одного, который
покажется тебе самым подходящим, заберешь, и, о боги, сотворишь из него
ведьмака, ибо таково Предназначение. А если не Предназначение, то моя воля.
Он посмотрел ей в глаза, низко поклонился.
– Королева. Шесть лет назад я доказал тебе, что есть
нечто более могущественное, нежели королевская воля. Ради богов, ежели таковые
существуют, докажу тебе это еще раз. Ты не принудишь меня сделать выбор, делать
который я не хочу. Прости за форму, не за содержание.
– Под моим дворцом есть глубокие ямы. Предупреждаю: еще
немного, еще слово – и ты закончишь в них свою жизнь.
– Ни один мальчик из тех, что играют во рву, не годится
на роль ведьмака, – медленно проговорил он. – И среди них нет сына
Паветты.
Калантэ прищурилась. Он даже не дрогнул.
– Пошли, – сказала она наконец, развернувшись на
каблуках.
Он последовал за ней между рядами цветущих кустов, между
клумбами и живыми изгородями. Королева прошла в ажурную беседку. Там, вокруг
стола из малахита, стояли четыре больших плетеных ивовых кресла. На покрытой
жилками плите, поддерживаемой четырьмя грифонами, стоял кувшин и два серебряных
кубка.
– Садись и налей.
Она выпила, подняв в его сторону кубок, резко, солидно,
по-мужски. Он, не садясь, ответил тем же.
– Садись, – повторила она. – Я хочу
поговорить.
– Слушаю.
– Откуда ты знаешь, что среди детей во рву нет сына
Паветты?
– Я не знал. – Геральт решился на
откровенность. – Я бросил наобум.
– Так. Можно было догадаться. А то, что ни один из них
не годится на роль ведьмака? Это правда? И как ты определил? С помощью магии?
– Калантэ, – тихо сказал он. – Мне не надо
было ни определять, ни проверять. В том, что ты сказала раньше, была чистая
правда. Годится любой ребенок. Все дело в селекции. Последующей.
– О боги моря, как говаривал мой вечно отсутствующий
муж, – рассмеялась она. – Так все это неправда? Все пресловутое Право
Неожиданности? Легенды о детях-нежданчиках, о тех, кто встречается первым? Так
я и думала! Все – игра! Игра со случаем, забавы с судьбой! Но это чертовски
опасная игра, Геральт.
– Знаю.
– Игра с чьим-то несчастьем, несправедливостью. Зачем,
скажи мне, заставлять родителей или опекунов давать такие трудные и тяжелые
клятвы? Зачем отбирают детей? Ведь кругом полно таких, отбирать которых нет
нужды. По дорогам шастают ватаги бездомных и сирот. В любой деревне можно чуть
не даром купить ребенка, в голодную пору любой кмет охотно продаст, что ему, он
тут же заделает другого. Тогда зачем же? Зачем ты заставил поклясться Дани,
Паветту и меня? Зачем явился точно через шесть лет после рождения ребенка? И
почему, черт побери, не хочешь его взять, почему говоришь, что он тебе ни к
чему?
Геральт молчал.
– Молчишь, – отметила Калантэ, покачав головой и
откидываясь на спинку кресла. – Подумаем над причиной твоего молчания.
Логика – мать знания. И что же она нам подсказывает? Что мы, так сказать,
имеем? Ведьмака, ищущего Предназначение, укрытое в странном и сомнительном
праве Неожиданности. Ведьмак находит это Предназначение. И вдруг отказывается
от него. Ему, видите ли, не нужен Ребенок-Неожиданность. Лицо у него каменеет,
в голосе – лед и металл. Он считает, что королева – как ни говори, женщина –
даст себя обмануть, сбить с толку кажущейся мужской твердостью. Нет, Геральт,
не жди от меня пощады. Я знаю, почему ты отказываешься выбрать ребенка. Потому
что ты не веришь в Предназначение. А когда ты в чем-то не уверен… тебя
охватывает страх. Да, Геральт. Тобой руководит страх. Ты боишься. Скажи – нет?
Он медленно поставил кубок на стол. Медленно, чтобы звоном
серебра о малахит не выдать дрожь рук, которую унять не мог.
– Нет?
– Ты права.
Она быстро наклонилась, схватила его руку. Сильно сжала.
– Ты вырос в моих глазах, – сказала она и
улыбнулась. Улыбка была хорошей. Невольно, наверняка невольно, он ответил
улыбкой.
– Как ты догадалась, Калантэ?
– Я не догадалась, – она не отпустила его
руку. – Бросила наобум.
Они одновременно рассмеялись. Потом долго и молча сидели
среди зелени и запаха черемухи, тепла и бренчания пчел.
– Геральт?
– Да, Калантэ.
– Ты не веришь в Предназначение?
– Не знаю, верю ли я вообще во что-нибудь. А что до
Предназначения… Боюсь, одного его недостаточно. Нужно нечто большее…
– Хочу тебя спросить. Что с тобой? Ведь вроде бы ты и
сам был Неожиданностью? Мышовур утверждает…
– Нет, Калантэ. Мышовур имел в виду совершенно другое.
Мышовур… Он-то, пожалуй, знает. Но пользуется удобным мифом, когда ему выгодно…
Неправда, будто я был тем, кого застали дома, хоть и не ожидали. Неправда,
будто именно поэтому я стал ведьмаком. Я самый обыкновенный подкидыш, Калантэ.
Нежеланный, незаконнорожденный сын некоей женщины, которой я не помню. Но знаю,
кто она…
Королева проницательно взглянула на него, но ведьмак не
продолжал.
– Неужто все рассказы о Праве Неожиданности – легенды?
– Все. Случай трудно назвать Предназначением.
– Но вы, ведьмаки, не перестаете искать?
– Не перестаем. Но это бессмысленно. Вообще
бессмысленно все…
– Вы верите, что Дитя Предназначения пройдет через
Испытания без риска?
– Мы верим, что такому ребенку не понадобятся
Испытания.
– Один вопрос, Геральт. Совершенно личный. Разреши?
Он кивнул.
– Как известно, нет лучшего способа передать
наследственные свойства, чем естественным путем. Ты прошел Испытания и выжил.
Если тебе так нужен ребенок с особыми свойствами и сопротивляемостью… Почему бы
тебе не найти женщину, которая… Я бестактна, да? Но, похоже, я отгадала?
– Как всегда, – грустно улыбнулся Геральт, –
ты безошибочно делаешь выводы, Калантэ. Угадала, конечно. То, о чем ты
говоришь, для меня недостижимо.
