К счастью, напряжение последних двух недель лишило его сил, и в пять он уже спал в их супружеской постели. Мальчишек Грейс тоже отправила в кровать.
В шесть вечера, когда на улице было совсем темно, Грейс зажгла фонарь и отправилась на перекресток Трелони-уэй и Уоллес-стрит, где стояла красная телефонная будка. Их собственный телефон отключили, когда в декабре Бер урезал домашние расходы.
Монетка провалилась, и в трубке послышался женский голос.
— Китти? Слава богу!
— Грейс? Это ты? У тебя какой-то странный голос!
— Ты можешь сейчас ко мне приехать? Я говорю из телефонной будки и сразу вернусь домой.
— Приеду, как только найду шофера.
После свадьбы Китти быстро поняла, что жизнь с Чарли с лихвой восполняет ее потери на медицинском фронте. Несмотря на всю любовь к нему, расставаться с больными детишками было тяжело, однако правила были неумолимы: медсестры должны быть незамужними! Но вскоре ее целиком поглотила отделка особняка, сопряженная с частыми поездками в Сидней, где она подбирала кафель, обои, ткани для штор, напольные покрытия, светильники, мебель и сантехнику. Призвав Эдду в качестве консультанта, она старалась подгадывать свои поездки к ее выходным, и они вместе отлично проводили время в Сиднее, останавливаясь в отеле «Австралия» и обедая в ресторанах, где повара предпочитали прожаривать мясо.
Ее собственные походы на кухню были не столь успешны. Она не находила ничего привлекательного в кипящих кастрюлях и дымящихся сковородках, поэтому когда Чарли предложил альтернативу, она отнеслась к ней вполне благосклонно. Они наймут повара, который будет достаточно искусен, чтобы угождать двум полярным вкусам, северному у Чарли и южному у Китти.
Жизнь Китти неожиданно превратилась в сказку. Чарли оказался восхитительным любовником, чего она никак не ожидала, подозревая, что комплекс неполноценности коротышки умаляет его мужские достоинства. Ей казалось, что маленький мужчина ущербен и никак не соответствует девичьим грезам. Теперь же, влюбившись, Китти познала радость гармонии. Ее прежние отношения с мужчинами скорее пугали ее. Парни среднего роста были слишком высоки для нее, и ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы поцеловаться, а высокие поклонники просто поднимали эту малышку, отрывая ее ноги от пола. Некоторые предпочитали носить ее на руках, словно «больную собачонку». Эта метафора, принадлежавшая самой Китти, приводила Чарли в безудержное веселье.
А вот Чарли в этом отношении был безупречен! Он интуитивно чувствовал, как разжечь ее чувства, и знал тысячи способов, как поцеловать ее, — и все они были восхитительны. Его прикосновения были нежны и полны страсти, и он всегда давал ей почувствовать, что наслаждается их близостью.
В ожидании такси Китти вся трепетала от радости. Сегодня утром доктор Нед Мэсон сказал ей, что у нее будет ребенок. Ребенок! Свой собственный!
Увидев друг друга, сестры были поражены.
Перед Грейс стояла совершенно преобразившаяся Китти, красивая и торжествующая, женщина, не ведающая ни забот, ни тревог, ни горестей.
А Китти увидела дрожащую, потерянную Грейс, поблекшую и осунувшуюся.
— Грейс, дорогая, что произошло?
Сжав руки, Грейс прошла мимо нее, потом повернулась и, собравшись с силами, объявила:
— Бер потерял работу.
— О, Грейс, как это ужасно! Пойдем посидим на кухне, там тепло от плиты, ведь Джек Терлоу исправно снабжает тебя дровами, — щебетала Китти, ставя на конфорку чайник. — Я сама заварю чай.
— Нет, здесь для тебя высоковато, — возразила Грейс, усаживая Китти на стул и споласкивая заварочный чайник горячей водой. — Крепкий горячий чай нам обеим не помешает.
И тут она увидела чуть округлившийся живот Китти.
— Ты ждешь ребенка! Как это здорово.
— Это подтвердилось только сегодня утром, но пока никому не говори, Чарли должен узнать первым.
— Молчу как рыба. Со мной все в порядке, но я беспокоюсь за Бера. Мне понадобилась вся моя выдержка, когда он сегодня вернулся домой, можешь себе представить? И знаешь что, Китти? Мне это удалось! Я почувствовала себя сильной, способной поддержать Бера и мальчиков. Он так плакал! Лучший продавец у «Перкинса»! Но фирма разорилась и всех уволили. Проблема в том, что физически он довольно слаб и не способен к тяжелому физическому труду. И потом, он очень гордый. Очень! Прошу тебя, поговори с Чарли, объясни ему, что и как.
— Не волнуйся, обязательно поговорю. Насчет тяжелого труда я с тобой согласна, но ведь у Бера и голова неплохо варит, а это гораздо важнее. Чарли обязательно поможет.
— Не все так просто, — возразила Грейс, дуя на горячий чай. — Бер забрал себе в голову, что просить у Чарли помощи это не по-мужски. Он даже слышать об этом не хочет. Честно, Китс, я не преувеличиваю.
— Понимаю.
— О, Китти, ты всегда меня понимала!
В кухню вошел Чарлз Бердам, губы у него были недовольно поджаты.
— Хоть записку оставила, спасибо и на том, — буркнул он, садясь за стол и делая предупреждающий знак рукой в сторону Грейс. — Нет, чаю не надо. Не понимаю, как вы можете пить этот деготь и называть это чаем.
— У нас плохое настроение? — мягко поинтересовалась Грейс.
— Ты приехала на такси? Что за срочность? — продолжал в том же духе Чарлз.
— Это действительно серьезно, — ответила Китти, уязвленная его недовольством. — Бер только что вернулся домой. Он потерял работу. «Перкинс» разорился. Бедняга просто убит.
Эта метафорическая пощечина возымела эффект. Чарлз смутился:
— О, Грейс! Прости меня!
Потом он повернулся к жене:
— Извини, дорогая. У меня сегодня был ужасный день, но я не имел права вымещать свое настроение на тебе.
— Ближе к делу, Чарли, — сказала Китти, не обратив внимания на его извинения. — Бер очень упертый и не желает просить работу у тебя или у кого-то другого.
— Мне это понятно. Он всего добивался сам, и в нем сильна гордость рабочего человека. Я всегда преклонялся перед его успехами.
— А сейчас Грейс пришлось с фонариком идти в телефонную будку, чтобы позвонить мне. Ей надо установить телефон, и желательно не спаренный.
— Грейс его получит.
Китти наклонилась к Грейс:
— Ты объяснишь Беру, что это для папочкиного спокойствия. Без телефона ты и мальчики практически отрезаны от семьи.
— Целиком с тобой согласна, Китти. Если бы отец не был священником, Бер прислушивался бы к его мнению, но церковников он терпеть не может. Он говорит, что все войны начинались из-за религиозных распрей.
До Грейс наконец дошло, что со всеми проблемами ей придется разбираться самой. И виновата во всем только она. Если бы не ее бездумное мотовство, у Бера на счету сейчас было бы не меньше тысячи фунтов. Хочешь не хочешь, а за прежнее легкомыслие придется платить.
