— Ты только посмотри! В Корунде растет количество самоубийств! — беспечно сообщила она. — И почему люди вешаются? Это ведь ужасная смерть — висеть на веревке, постепенно задыхаясь, а так всегда бывает с теми, кто сам накладывает на себя руки. Здесь пишут, что когда вешают преступника, он падает в люк и веревка ломает ему шею, так что он почти не мучается. Нет, я никогда не повешусь и не сделаю ничего такого, за что меня могут приговорить к виселице…
Ее голос упал до шепота, но потом опять громко зазвенел:
— Женщины предпочитают травиться газом, а мужчины нет. Интересно, почему? У газа жуткий запах и от него опять-таки задыхаешься. Ядом травятся редко — наверное, потому что перед смертью людей выворачивает наизнанку, а убирать все это приходится их родным. Поэтому мужчины выбирают веревку, а женщины — газовую плиту.
Она со смешком поднялась.
— Интересно, хотя и жутко! Пора пить чай. У нас опять сосиски, но я сделаю карри для разнообразия. Эдда принесла мне пакет изюма.
Измельчив на кухне изюм, чтобы сделать карри чуть слаще — мальчики не любили слишком острую еду, — Грейс выварила из сосисок соль, потом порезала их кружочками и сбросила в кастрюлю. Смешав растопленное сало, муку и порошок карри, она разбавила все это водой, залила получившимся соусом сосиски и добавила в кастрюлю измельченный изюм. Теперь надо тушить на медленном огне… Готово! Брайану с Джоном наверняка понравится, а может быть, и Бер отведает немного, особенно если она поджарит хлеб, чтобы намазывать на него соус. Рис становится противным, когда прокиснет, а вот несвежий хлеб можно нарезать кусочками и обжарить с двух сторон, тогда он идет на ура. А прокисший рис годится только в пудинг.
— Ребята, чай готов! — крикнула она, открыв заднюю дверь.
Брайан и Джон явились сразу. Брайан тянул за руку братишку, и оба сияли от радости в предвкушении еды. Они вечно были голодными, и им нравилось все, что готовила мать. Даже рыбный паштет или сандвичи с белковой пастой, храни их Господь! Во всяком случае, до тех времен, когда на их стол вернется масло и крепкий мясной бульон.
— Бер! Иди пить чай! — позвала Грейс из окна зеленой веранды.
Ее муж сидел на садовой скамье, а его пиджак валялся рядом — весьма необычная небрежность, ведь Бер был очень аккуратен даже сейчас, когда у него помутилось в голове. Рукава его рубашки были засучены, руки лежали на коленях, и Грейс могла видеть только его локти — острые костлявые пирамидки, обтянутые сухой кожей.
— Бер! Чай на столе! — позвала она опять.
Но он не шевельнулся, и Грейс недовольно поджала губы. Новые фокусы. Неужели он не понимает, как это действует на мальчиков? Выйдя из дома через заднюю дверь, она подошла к мужу сбоку. Руки Бера бессильно лежали на коленях, где растекалось темно-красное пятно, захватывая брюки и рубашку и срываясь на землю частыми тяжелыми каплями. К пальцам словно приклеился перочинный нож, залитый загустевшей кровью. Лицо Бера было спокойно, глаза чуть прикрыты, а на губах застыла слабая улыбка.
Грейс не закричала. Подойдя поближе, она увидела на запястьях Бера несколько глубоких порезов. И все же он не сумел добраться до артерий, а перерезал себе лишь вены, из которых кровь сочилась медленно и неохотно, так что умер он не сразу, а расставался с жизнью все то время, пока она готовила карри.
Убедившись в непоправимом, Грейс повернулась и пошла к дому. Поставив перед детьми тарелки с сосисками, она позвонила в больницу:
— Соедините меня с доктором Бердамом и не смейте говорить, что его нет на месте.
— Да? — чуть раздраженно ответил он.
— Это Грейс. Пожалуйста, пришли машину «Скорой помощи» к моему дому. Бер перерезал себе вены.
— Он жив?
— Нет. Пусть кто-нибудь заберет Брайана и Джона.
— Ты продержишься, пока не подоспеет помощь?
— Что за глупый вопрос. Если бы я не могла держаться, с тобой сейчас бы разговаривал кто-нибудь другой. Не суетись, Чарли. Если Лиам на месте, пришли его сюда. Он ведь коронер, а это самоубийство.
И Грейс повесила трубку.
На этот раз обитатели Трелони-уэй не прятались за занавесками. Они высыпали на улицу и стояли у своих домов, наблюдая, как к дому Ольсенов подъезжает машина «Скорой помощи». За ней следовал «паккард», в котором сидели Чарлз, Эдда и Тафтс; Лиам приехал на «скорой».
Тафтс занялась детьми и стала готовить их ко сну. Ну кто бы мог подумать, что Грейс станет такой разумной и предусмотрительной? Мальчики ни о чем не подозревали, их мать вела себя как обычно, а машины «Скорой помощи» и любопытных соседей они просто не видели: поплескавшись в ванне, они прямиком нырнули в постель.
Лиам Финакан и двое санитаров отнеслись к останкам Бера в высшей степени уважительно, а один из санитаров даже смыл кровь со скамейки и земли, чтобы Грейс не пришлось делать это самой. После этого «скорая» тихо удалилась, а соседи бросились к телефонам, чтобы разнести по всей Корунде собственные версии того, что случилось с бедным безобидным Бером Ольсеном.
После того как «скорая» уехала, а мальчики были отправлены спать, беспримерный стоицизм Грейс стал несколько угасать, и пальма первенства по части здравого смысла перешла к Чарлзу с Эддой. Самое страшное было позади.
— Хуже уже не будет, — сказала Грейс.
— Ты отлично держалась, — похвалила сестру Эдда, взяв ее за руки. — Я тобой горжусь.
— Просто я взяла себя в руки, — сказала Грейс. Лицо ее побелело, и на нем выразилось страдание. — Разве я могла допустить, чтобы мои дети увидели отца в таком состоянии? Теперь у них нет отца, но их по крайней мере не будут мучить ночные кошмары. Когда у тебя дети, все становится по-другому, Эдда. — Глаза Грейс наполнились слезами. — А я приготовила такой необычный полдник! Сосиски под соусом карри с твоим изюмом. Мальчики съели все до последнего кусочка, и я отдала им порцию Бера, которую они тоже смели. Значит, я их недокармливаю. Буду и дальше готовить на четверых и отдавать им порцию отца. Там, где он сейчас, еда не нужна, — невесело усмехнулась она.
— Что-нибудь предвещало такой конец? — спросил Чарли.
— Абсолютно ничего, хотя я и обсуждала с ним статью о самоубийствах в сегодняшней «Пост». Но он даже не слышал, что я говорю, честное слово! — воскликнула Грейс, хватая предложенный ей носовой платок. — Ты думаешь, Эдда, это я натолкнула его на такую мысль? Я же просто хотела его хоть чем-нибудь заинтересовать! Я каждый день читала ему газеты, ей-богу!
— Ты не должна винить себя, Грейс, — решительно произнес Чарлз.
Она с изумлением взглянула на него:
— А я и не виню себя, Чарли. С какой стати? Если я и подала ему идею, так ведь не нарочно. Это все равно что винить женщину за духи, если ее укусила пчела. Странные вы все-таки, помми! Везде видите какой-то скрытый смысл. Нет, во всем виноват сам Бер. Как же я его любила! Даже когда мне хотелось перерезать ему горло из-за его проклятой гордости, я все равно продолжала его любить. Господи, а что же я скажу детям? Папа должен мне помочь.
