Рита нахмурилась, стараясь не думать о прошлом.
Обычные утренние процедуры протекали в атмосфере рассеянности и отсутствия внимания. Все ее движения были механическими.
Зная, что мама любит, когда она в красном, считая, что этот цвет идет к ее медно-золотистым волосам, Рита выбрала красивое красное платье из атласа, надеясь, что обогреватели на рабочем месте будут хорошо работать – иначе до конца рабочего дня она превратится в нечто синее, с заиндевевшими губами. На всякий случай она взяла с собой теплую шерстяную шаль цвета красного вина, вышитую золотыми нитями.
Красные туфли на шпильках, золотые украшения с рубинами.
Нарядившись, Рита тщательно накрасилась и уложила волосы в красивую прическу, распустив и накрутив свои шикарные волосы.
Красивая оболочка всегда заставляла ее ощутить себя по-другому, более сильной. Словно орех с крепкой скорлупой.
Разглядывая собственные длинные ногти ярко-красного цвета, Рита усмехнулась, решив, подходит ли она под определение женщины-вамп.
На самом деле она уже давно безумно устала от этого образа, пусть даже это давало обманчивое ощущение собственной неуязвимости.
Словно костюм Супермена, который сам по себе никого сверхчеловеком не сделает.
Чашечка кофе, от которой болезненно заныл желудок. Поесть она снова не успевала, предпочитая лучше выспаться.
Садясь в машину, Рита понадеялась, что сегодня ее начальник не будет к ней приставать: она так волновалась, что была не в настроении.
Во время поездки начался дождь. Капли стекали по стеклу, хоть и вовремя стираемые дворниками. Почему-то возникло ощущение нереальности происходящего. Лондон показался ей невероятно прекрасным, словно галлюциногенное видение наркомана.
Красивые старинные и современные здания в хрупкой оболочке из темно-серых туч.
Оставив машину на стоянке, она стремглав кинулась к входу, так как не взяла зонтик, а дождь превратился практически в ливень.
Войдя в холл, она почувствовала, что платье и чулки прилипли к телу.
Волосы влажными прядями липли к щекам.
К ее неприятному удивлению Джон Вэйд поджидал ее, прислонившись спиной к двери собственного кабинета. Безукоризненный темно-серый костюм и черный галстук с платиновой булавкой с крупным брильянтом. Она постаралась не смотреть на булавку, так как сразу же появлялось воспоминание о пережитой острой боли. Также ей не нравился и сам галстук.
А уж начальника она не любила по определению.
Его темные глаза горели, а сам он улыбался, что Риту уже заранее насторожило.
К тому же, от созерцания «высокого начальства» уже пострадавший от утреннего кофе желудок сжался еще сильнее, вызвав болевые спазмы.
– Привет, дорогая, – огорошил он ее, улыбнувшись, как чеширский кот.
«Да, теперь я поняла этот символ из сказки про Алису в Зазеркалье. Когда самого человека нет, а существует лишь его неискренняя, фальшивая улыбка», – мелькнула у нее в голове дурацкая мысль.
– Доброе утро, – отозвалась она, стараясь спокойно реагировать на его присутствие. Но она ощущала разъедающий душу страх и неконтролируемую дрожь тела. – Почему вы здесь? – задала она совершенно глупый вопрос. При виде его она всегда теряла не только достоинство, но и последний ум.
– Жду тебя, – осклабился он. – Видишь ли, всю ночь я грезил о тебе, и очень жалел, что тебя, моя дорогая Ритуля, нет рядом.
«Еще один идиот, – с тоской подумала Рита. – Интересно, какой инструкцией пользовался Бог, когда создавал мужчин?..»
– Почему ты сегодня такая красивая? – он подошел и коснулся ее волос.
– Сегодня я встречаюсь с мамой, она придет на вручение какого-то приза от газеты «Новая свобода для женщин», – неохотно ответила Рита.
– Понятно. Что ж, желаю вам обеим удачи. Да, и не забудь зайти ко мне на обед, – сообщил он, когда она направилась к своему кабинету.
– На обеде я хотела бы поесть, я не успела позавтракать, – обернувшись, заявила она.
– Пообедаешь – и сразу ко мне.
Рита кивнула и ускорила шаг.
Кажется, она с утра считала, что у нее плохое настроение? Сейчас ей стало намного хуже. Волнами накатывал страх при воспоминаниях о том, что он с ней делал раньше. И каждый раз она чувствовала себя такой же беспомощной, как и тогда, когда столкнулась с ним в далекой юности.
И, кажется, она никогда не привыкнет к ощущению беспомощности и постоянно нарастающего нервного напряжения – словно Джон Вэйд – ходячий пороховой склад или бомба с совершенно непредсказуемым временем детонации.
– Как ты?! – Трэйси едва не выпрыгнула из своей короткой черной юбки. Белая блузка с кружевами и длинным рукавом была бы вполне целомудренной, если бы не глобальная прозрачность.
Линда с равнодушным видом рассматривала свои ногти, нахмурив брови. Весь ее вид олицетворял девиз натуральной блондинки: «Если сломается ноготь, как мне жить?!».
– Ты с мамой поговорила? – продолжала вещать Трэйси трагическим шепотом. Впрочем, Линда и так все слышала, но даже не повернулась в их сторону. – А ты сама идешь на вручение? Там интересный народ соберется. И я тоже буду. Шеф дал задание написать заметку или статью про это сборище. Его, как он мне сообщил, всегда интересовали женщины. Особенно по-новому свободные. Трэйси хихикнула, но, увидев выражение лица Риты, замолчала.
– Только не говори мне, что ты сочувствуешь феминисткам и лесбиянкам! – воскликнула она.
Рита, садясь за стол, едва не опустилась мимо стула.
– Что?! Какие феминистки, какие лесбиянки?! Мама меня убьет… – трагически вещала она, ударив кулаками по столу. – Она же терпеть не может ни тех, ни других. Хотя раньше, как я поняла, была как раз феминисткой. Если я правильно поняла…
– Если она была скандальной журналисткой, то явно не домашней курицей, – подхватила Трэйси.
– Да, но моя мама уже много лет в счастливом браке с моим папой! Она его безумно любит и оторвет голову любому, кто при ней о нем плохо скажет.
– Вряд ли все феминистки страны знакомы с твоим отцом, чтобы плохо о нем говорить, – резонно заметила Трэйси. – К тому же, я думаю, там будет конференция по другому поводу. А насчет лесбиянок… нам, нормальным девушкам, стоит быть им благодарными за отсутствие конкуренции. И так слишком много шикарных силиконовых баб развелось.
– А ты, Линда, что сегодня вечером будешь делать? – поинтересовалась Рита, не желая больше участвовать в скользкой теме. Откуда-то появилась предательская мысль о том, как бы отреагировала ее мать, узнав про ее роман с Элеонорой де Ноблэ. И, не важно, что ее мать этого не знает. Она сама будет об этом думать, сидя с лесбиянками за одним столом.
«Вот почему они ничего не рассказали подробно, когда сообщали про награду! – со злостью подумала она. – Приз от лесбиянок и феминисток! Мама будет счастлива… А потом выместит это на мне. Ох, чего я только не наслушаюсь этим вечером за ужином!»
