Мне показалось, что мир неожиданно потемнел, и я почувствовал себя очень слабым.
— Не могу поверить во все это, — постоянно повторял я. Только теперь я начал видеть, как осколки прошлого складываются воедино, образуя стройную картину. Теперь я знал причины распада своей семьи, которые искал так долго. Каким глупцом я был, считая, что ответ принесет мне облегчение…
Я подумал, знала ли мать о том, как вероломно поступил отец с Полуночником. Если она ничего не знала и, действительно, любила африканца, то, вероятно, решила, что отец убил его.
— Бенджамин, ты совершенно уверен, что мой отец знал, что мать и Полуночник были… были вместе?
— Да. Он обезумел от злости и боли, и совершил этот преступление. Позже, как показывают письма, его терзали угрызения совести. Джон, твой отец не мог вынести того, что он натворил. Он был совершенно надломлен, мой мальчик. — Бенджамин сам выглядел истощенным. Я налил немного вина в его пустой бокал, а сам сделал несколько глотков из бутылки, твердо решив напиться.
— Твой отец никого не любил так сильно, как тебя, — сказал он. — Мне кажется, я должен тебе об этом напомнить.
Я горько засмеялся.
— Это пустые слова по сравнению с таким предательством.
— Ты ошибаешься, Джон. Ты должен вспомнить, как он обожал тебя.
— Но это обожание не удержало его от продажи Полуночника.
— Это было его роковой ошибкой, но это не значит, что он не желал тебе добра.
Я снова засмеялся и сделал еще один большой глоток.
— Когда именно он открыл вам эту тайну?
— Незадолго до того, как был убит.
— И тогда он передал вам письма?
— Да, так же, как он отдал тебе трубку и часы. Именно это делают мужчины, прежде чем свести счеты с жизнью. Они раздают все, чем обладали.
— Что вы сказали?! — внезапно я снова пришел в ярость.
— Джон, твой отец… Морально опустошенные люди сами ищут ангела смерти. Он надеялся, что, принеся себя в жертву, он расплатится за содеянное. Именно поэтому, мой мальчик, он отдал тебе свои вещи.
Смысл этих слов был невыносим для меня. Я вспомнил мораль басни «Мышь, лягушка и орел», которую я прочитал в книжной лавке сеньора Давида, когда мне было семь лет: «Кто однажды совершит зло, приведет себя к погибели». Затем я еще несколько раз приложился к бутылке вина и Бенджамин, шутливо хлопнув меня по рукам, выхватил бутылку и поставил ее на камин. Зная его любовь ко мне, я понял, что он собирался рассказать мне всю правду сегодня вечером, перед отъездом из Порту. Он воспользовался случайным поводом, когда я сказал, что Виолетта живет сейчас в Нью-Йорке, а затем, специально оговорившись, навел разговор на эту тему. Кроме того, он мог воспринять ее пребывание в Америке как благоприятный знак.
Я не сердился за его притворство и был благодарен, что он все рассказал мне, в какой бы форме он это ни сделал.
— Спасибо, — сказал я.
— За что, мой мальчик?
— За все. Все эти годы я не видел от вас, ничего кроме добра.
— Не один я заслуживаю благодарности. — Жестом он велел мне сесть рядом, а затем рассказал, как Полуночник помог ему избавить мир от Лоренцо Рейса, омерзительного проповедника. Мои подозрения, что в этом убийстве был замешан Бенджамин, наконец подтвердились, хотя он и не посвятил меня во все детали.
Думая об этой тайне и о тайнах своей семьей, я спросил:
— Вы хотели рассказать мне о родителях уже много лет, ведь так?
— Да когда я был моложе, у меня было больше сил, и я мог выносить эти тайны. Теперь я стар, мой мальчик, и мне нужно избавиться от них, чтобы идти вперед и помочь Киру. Но послушай, Джон, тайны — это не мертвецы; они остаются опасными и спустя двадцать, пятьдесят, даже сотню лет после своего возникновения. Будь осторожен. И прости меня.
— Да, Бенджамин. Вы можете быть уверены в этом. И я буду осторожен. По крайней мере, я узнал о прошлом. Знаете, а ведь отец мог поехать в Соединенные Штаты, чтобы найти Полуночника. По крайней мере, он мог бы попытаться.
— Ему дали понять, что это — безнадежное дело.
— А вы как думаете?
Он пожал плечами.
— Столько лет прошло…
— Полуночнику было, вероятно, не больше тридцати или тридцати пяти лет, когда я впервые увидел его. Если он жив, ему должно быть сейчас около пятидесяти. — Я безуспешно попытался представить его с седыми волосами. — Вы помните, как он спас меня от Гиены?
— Я знаю, о чем ты думаешь, мой мальчик… Хезед.
Когда я спросил его, что он имеет в виду, он ответил:
— Это на иврите, Джон. Смысл в том, что добрые поступки требуют воздаяния.
Я рассказал о сне, в котором был объят пламенем, а затем сгорел без следа. Я высказал мнение, что это было напоминанием, насколько опустошен я стал после смерти Полуночника.
Бенджамин засмеялся.
— Напротив, Джон, я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, что именно сейчас ты видишь впереди себя дорогу. Сердце Бога, а значит, и твое сердце, находится там, где сгорает самое последнее пламя, и этот огонь озарит тебе путь.
Но попытки ободрения только рассердили меня, поскольку меньше всего мне хотелось разбирать эти метафоры.
— Закат и восход солнца, фазы луны — все эти события происходят внутри нас, — продолжил он.
Я нетерпеливо вздохнул.
— Нет, ты должен выслушать меня, Джон, это важно. Восход солнца происходит внутри каждого из нас, иначе мы не смогли бы даже помыслить о нем. Я уже много раз говорил тебе: именно эта важная взаимосвязь событий определяет границы между каждым человеком и окружающим миром. Что бы ты ни делал в своей жизни, это оказывает влияние на то, что происходит во всем мире. Это одна из великих тайн бытия. Я не знаю, должен ли ты уезжать, но скажу тебе одну вещь. Если удастся освободить Полуночника, тогда ты освободишь не только весь мир, как говорит нам Тора, но также поможешь восстановить былое равновесие.
— Бенджамин, даже если я найду его, то наверняка не смогу выкупить.
Аптекарь засмеялся.
— Разве в Торе говорится, что Моисей спрашивал разрешения у фараона, прежде чем освободить евреев из рабства? В определенных обстоятельствах воровство может быть самым праведным поступком.
— Если бы только Даниэль был со мной. Он помог бы мне.
— Даниэль? Неужели ты прослушал все, что я говорил тебе? Хотя он давно умер, он продолжает жить внутри тебя, мой мальчик. Ты можешь призвать Даниэля в любую минуту, когда тебе понадобится его помощь. Я убежден в этом.
— А мои дочери — кто присмотрит за ними во время моего отсутствия?
— Оставь их со своей матерью и тетей Фионой. Они прекрасно уживутся вместе. А как они будут рады и благодарны тебе за то доверие, что ты им окажешь!..
