— Ты не заболела?
Я сказала ему, что его объятия еще больше напомнили мне о ней, и это было правдой, ведь любовь для меня всегда одинакова, и не важно, кто ее проявляет.
Однажды Кроу услышал, как я плакала в лесу. Я сказала ему, что меня едва не укусила большая старая гремучая змея, и он кивнул, как будто бы поверил мне. Но он-то знал, в чем было дело. Он слышал все, что происходило в Большом Доме. Но он знал так же хорошо, как и я, что ничего нельзя сказать моему папе, потому что тот попытается убить Большого Хозяина Генри, и за это его линчуют.
— В лесу небезопасно, Морри, — сказал он и взял меня за руку.
Мы шли молча, но почти у Большого Дома он протянул мне руки.
— Дай обниму тебя, девочка, покамест нас еще не видать оттуда, — сказал он. — И не бойся меня. Я — не он. Я никогда не сделаю тебе больно.
Хозяину уже стало надоедать то, что я лежу под ним неподвижно, как мертвая. Возможно, он и сам бы прекратил свои греховные деяния, но тут с ним случился один из его приступов, по-настоящему сильный, и он оставил меня в покое.
Потом этот уродливый гигант так заболел, что не мог даже пошевелиться. Он только лежал и стонал.
«Умри, — думала я, — потому что никто об этом не пожалеет, даже твоя жена.»
После нескольких дней таких мучений на него напала огневая лихорадка, которая приводит с собой демонов. Сознание его так затуманилось, что он начал задавать совершенно бессмысленные вопросы. Кто это там в фонаре? Куда сегодня течет река?
Все это происходило в сентябре 1820 года.
Раньше он всегда оправлялся после таких приступов, поэтому никто не беспокоился. И вовсе не доктор Лиделл всегда вытаскивал его из лап смерти. Нет, сэр. Это всегда делал мой папа и его искусное врачевание. Он знал о травах и зельях почти все. Он был знаменит даже среди индейцев, потому что однажды вылечил смертельно больного шамана, который прибыл в Ривер-Бенд с отрядом индейцев. Мне тогда было пять или шесть лет. Примерно в это же время он начал учить меня всему, что знал сам. Хотя, в отличие от него, я не родилась с этим даром.
Папа рассказывал мне, что учился врачеванию в Португалии.
Он жил там в семье и работал у еврея-колдуна, который держал аптекарскую лавку. Он узнал все о европейских травах и их целительных свойствах. Он даже ездил в Англию к человеку по имени Дженнер, который придумал способ, как предотвратить оспу.
Миссис Холли надеялась, что папа снова спасет ее мужа, хотя на этот раз тому было хуже, чем когда-либо. Я помню как она говорила своим хриплым голосом:
— Надеюсь только на тебя, Сэмюэл, и больше ни на кого.
Так звали моего папу — Сэмюэл. В Африке его звали Тсамма — так называется дыня, которая там растет. Имя поменял ему хозяин в Виргинии.
Больной хозяин лежал в своей комнате, и на плантации стало легче дышать. Мы почти поверили, что за нами не следят, хотя, разумеется, и надсмотрщик, и черные десятники только и ожидали от нас малейшего признака усталости, чтобы обозвать нас ленивыми ниггерами и потащить к бочонку для порки. Но все равно мне начало казаться, что, если только Хозяин оставит меня в покое, со мной больше ничего плохого не случится.
Вечером двадцатого сентября, когда часы в чайной комнате пробили девять раз, я, как полагалось, постучала в дверь Большого Хозяина Генри, чтобы дать ему стакан горячего лимонада.
Последние десять дней стряпуха Лили готовила этот лимонад для Хозяина каждый день, в точности, как велел мой папа. Его делали из лимонов, растущих на плантации ниже по ручью, с медом, который папа собирал из своих ульев в лесу и на лугу. У него было особое разрешение ходить туда и собирать мед.
Однажды Хозяин сказал мне, что израильтяне жили в пустыне, питаясь только медом и лимонами, поэтому он и пил такой лимонад. Вообще Большой Хозяин Генри должен был все это знать, потому что его отец был в Чарльстоне пастором. Но к десяти годам я прочитала Ветхий Завет от корки до корки и ни разу не встретила упоминания об этом. Поэтому я поняла, что он сам придумывает себе Библию. Собственно, так поступают все белые, даже если цитируют ее правильно.
— Ты можешь запомнить слова, не понимая, что они на самом деле означают, — говаривал мой папа.
Так что я постучалась, мне велели войти, и я поставила стакан на тумбочку Хозяина, не глядя на него, потому что не хотела, чтобы он обратил на меня внимание. Но я слышала его свистящее дыхание. Потом я выскользнула из комнаты. Через час его жена пришла пожелать ему сладких снов и обнаружила, что дверь заперта. Она позвала его, но ответа не получила. У Хозяина был один ключ от комнаты. Второй хранился в прикроватной тумбочке его жены.
Обезумев, она побежала за ключом, хотя по-настоящему боялась воспользоваться им. Она не хотела обнаружить своего мужа мертвым, не хотела увидеть его призрак, парящий над телом.
Миссис Холли очень боялась темноты, потому что однажды ее мама увидела, как из ее кроватки поднимается привидение и вылетает в окно; поэтому она крикнула, чтобы мой папа пришел из кладовой и отпер дверь. К этому времени Лили, кухарка, сообщила надсмотрщику мистеру Джонсону, что в Большом Доме что-то случилось.
Папа долго шел к миссис Холли, потому что он плохо ходил: Большой Хозяин Генри перерезал ему ахилловы сухожилия за год до моего рождения. Но она больше никому, кроме папы, не доверяла.
В тот момент, когда папа отпирал дверь в спальню Хозяина, в Большой Дом ввалился мистер Джонсон и с грохотом помчался вверх по лестнице.
— Убери отсюда свои костлявые черномазые руки, Сэмюэл! — заорал он и выдернул ключ из папиной руки.
Мой папа сказал ему «спасибо» — он всегда благодарил людей в очень странных случаях.
Все домашние рабы, и я в том числе, столпились у подножья лестницы, слушая адские вопли миссис Холли. Лили и ее внук Горбун, который помогал накрывать на стол к ужину, молились, чтобы ничего не случилось. Но не дайте себя одурачить — конечно, они молились о том, чтобы сердце Хозяина продолжало биться, но это лишь потому, что боялись — если он умрет, их могут продать другому хозяину с еще более грязными мыслями.
Что до меня, так я изо всех сил надеялась, что он мертв, как безголовый сом, и так сжимала веки, что мне казалось — сейчас из-под них потечет кровь.
Не знаю, помогли мои надежды или нет, но Большой Хозяин Генри был мертв на совесть. Стакан, из которого он пил, выпал из его огромной холодной руки на пол, и меня могли заподозрить в том, что я отравила его, и повесить той же ночью, но у него из шеи торчал нож с деревянной ручкой. Счастлива сказать, что этот нож спас меня от того, чтобы мое тело качалось на дереве. И Лили тоже, потому что лимонад готовила она. Нет, мы его не травили. Лили верила в Божью кару и не стала бы нарываться на Его отмщение. А я, признаться, хотела бы. Я думала об этом каждый раз, как он засовывал в меня свой разбитый стакан.
