Однако отыскать такие связи совсем не просто. Нужно знать, что конкретно ищешь. Так что через пятнадцать минут мой результат равняется нулю. О, конечно, я знаю, кто был режиссером «Смерти» — Роберт Земекис. И он же снимал «Назад в будущее». А поскольку «Китайский квартал» — старый фильм, я полагала, что его нужно взять в качестве отправной точки. Но нет. Ничего.
— Я по-прежнему считаю, что речь идет о месте, — говорит Энди. — Когда какое-либо место выбирают для съемок, аренда стоит приличных денег, верно? — Он не ждет, что я ему отвечу. — Это может объяснить строчку «используется за деньги».
— Ну ладно, только ничего общего пока нет.
— Значит, мы что-то упускаем, — говорит Энди.
Я собираюсь ответить ему что-нибудь резкое, но вовремя останавливаюсь. Он прав, конечно. Просто я не понимаю, что мы упустили. А еще я боюсь, что мы не успеем уложиться в отведенное мне время. Внезапно я осознаю ужасающие последствия этого, и мне становится трудно дышать. Я и раньше совершала ошибки, но мой агент, отвечающий за связи с общественностью, все исправлял. Даже когда я стала изображать из себя Глорию Свенсон
[17]
и спряталась в этом доме, я не смогла окончательно испортить свою карьеру и репутацию. Тобайас ведь предложил мне роль Мелани, разве нет? И предложение сняться в римейке знаменитого фильма Хичкока по-прежнему в силе. А это означает, что моя карьера в полном порядке, какие бы глупости я ни совершала в прошлом.
Иными словами, ошибки, которые кажутся смертельными для карьеры, вовсе таковыми не являются. Но если я сейчас сделаю что-то не так, мне конец — всему конец.
Я встаю и снова начинаю расхаживать по кухне, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Один шанс. Одна игра. И если я не сумею разгадать загадку, то окажусь в могиле. А это — самое полное карьерное фиаско, которого уже никому не исправить.
— Энди, я…
Я замолкаю, не в силах ничего сказать, главным образом потому, что не могу найти слов. Впрочем, Энди, кажется, меня понимает.
Он тут же оказывается рядом со мной, обнимает меня, и я больше не могу сдерживаться. Слезы текут рекой, и я прижимаюсь к нему, принимая поддержку и утешение, в которых я так нуждаюсь, а он с такой готовностью мне дает.
— Я боюсь, — говорю я. — Я очень боюсь.
— Я знаю. Все будет хорошо. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. — Энди гладит меня по волосам, его движения немного резки и неловки. — Обещаю, я о тебе позабочусь.
Я откидываю голову назад и пытаюсь улыбнуться.
— А что тебе еще остается? У тебя такое задание.
— И я счастлив, что оно мне досталось, — очень серьезно говорит он. — В особенности если это означает, что я должен сохранить тебе жизнь.
Он пытается меня успокоить, но его слова производят на меня прямо противоположное действие. Неожиданно до меня доходит их скрытый смысл.
— Господи, Энди, тебе же придется снова пройти через все это. Ты уже играл в ИВП. Ты…
Я замолкаю.
— Не сумел защитить Жертву, — тихо говорит он, и мне приходится согласиться.
Он приподнимает мой подбородок.
— Я тебя не потеряю. Обещаю здесь и сейчас: я буду тебя защищать, и мы победим.
Я хлюпаю носом и киваю.
— Ты мне веришь?
— Да, — шепчу я.
И хотя это, наверное, глупо, я ему действительно верю.
Он улыбается и притягивает меня к себе. Мне приятно находиться в его объятиях, и на мгновение я расслабляюсь. Энди всегда казался мне немного странным, но сейчас он является для меня олицетворением безопасности. Более того, он здесь, рядом со мной.
И я не сомневаюсь, что он тревожится за меня.
Он гладит меня по спине и бормочет ласковые слова, к которым я не прислушиваюсь. Я слышу только успокаивающие нотки в его голосе и не произнесенные вслух обещания: он мой Защитник и поможет мне с этим справиться.
Мы стоим так до тех пор, пока у меня не высыхают слезы. Мне становится неловко из-за того, что я слишком многое открыла в себе человеку, которого едва знаю. У меня пылают щеки, но я рада, что он со мной. Когда я отодвигаюсь, я вижу в его глазах нечто большее, чем просто желание меня успокоить. Я вижу в них совсем другое желание, и это открытие льстит и удивляет одновременно.
Я знаю, что должна что-то сказать, но не успеваю даже открыть рот, как его губы прижимаются к моим, и я чувствую, что совсем не хочу этого, отчего мне становится немного грустно. В особенности если учесть, что сейчас он мой герой. Однако Энди не тот мужчина, которого я хочу видеть своим героем.
Поэтому я мягко отстраняюсь, не желая обидеть его и в то же время не желая, чтобы он надеялся на продолжение.
Хотя мне не хочется говорить об этом, я знаю, что мы должны поговорить. Но прежде чем мне удается найти подходящие слова, звонит мой мобильник, и я бросаюсь к нему, благодарная за вмешательство в столь щекотливую ситуацию.
Я проверяю, кто звонит, и тут же напрягаюсь. Это Блейк. На меня накатывает чувство вины, но я его прогоняю.
Сегодня переживания по поводу моего бойфренда стоят на последнем месте.
И все же, когда я отвечаю на вызов, по моему телу пробегает волна удовольствия… и страха.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
Мы практически не обсуждали с ним игру, и вряд ли ему угрожает какая-либо опасность, ведь так?
Блейк колеблется, прежде чем ответить, и в это короткое мгновение я холодею, потом мне становится жарко и снова холодно. Наконец он шепчет:
— Я по тебе скучаю.
Четыре коротких слова, но я таю от них, словно под лучами горячего солнца.
— О, я тоже, — говорю я искренне, хотя и с легкой примесью вины.
— Мне тут кое-что пришло в голову, — сообщает он, и по его тону я понимаю, что он имеет в виду игру, а ведь эта тема у нас под запретом.
— Правда? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал не слишком взволнованно. — Думаю, несмотря ни на что, завтра мы с тобой увидимся. В смысле, шоу должно продолжаться и все такое.
Одновременно я улыбаюсь Энди, делая вид, что все в порядке и наш разговор имеет отношение только к работе, хотя понимаю, что у меня не очень получается. Неудивительно, что мне не дали этого чертова «Оскара».
— Ты прекрасно знаешь, что завтра не обсуждается.
— Так, подожди. Я найду это место в сценарии. — Я прикрываю трубку рукой и обращаюсь к Энди: — Я поднимусь наверх.
— Он не должен тебе звонить, — говорит Энди и озабоченно хмурится.
