Ночь, день. Где наши главные силы? И где эти чертовы макизары? У нас был клочок берега, наверное, в треть мили в ширину, и ярдов триста в глубину. И не больше сотни людей в строю, это вместе с уцелевшими из второго эшелона, и включая легкораненых. Отборные коммандос - да тут пехота из окопов прошлой войны справилась бы не хуже! Что было делать с тяжелоранеными - ужасно было видеть, как они умирают без помощи, мы могли их только перевязать, и все! Кто-то предложил выслать к немцам парламентеров, чтобы передать раненых хотя бы в немецкий госпиталь - ему ответили: "А ты помнишь, что гунны сделали с американцами в Лиссабоне? И тот русский фильм, "Обыкновенный фашизм"? Эта война - не та, что была двадцать пять лет назад! Для нацистов чуждо христианское милосердие, потому что для них любой, кто не их "арийской расы", это вовсе не человек!"
Там был камень, даже не окопаться - так что мы лежали, укрывшись кто где может. А немцы били из минометов, если видели где-то движение, и осколки рикошетили от стен, от стояков портовых кранов, секли людей, как топором. Лишь около полудня мы заметили в башне, возвышающейся над берегом, блеск оптики, там сидел наблюдатель-корректировщик. И по нему врезали из всех наших уцелевших пулеметов! И вроде не промахнулись, потому что минометный огонь сразу стал гораздо реже и не таким метким. Зато появился танк, встал от нас ярдов за пятьсот, на берегу, правее нас, и открыл огонь из пушки. Тогда и погиб наш лейтенант, от осколка снаряда. После немцы поднялись в контратаку, но у нас еще были патроны, мы хорошо дали им прикурить! Я тогда, кажется, убил троих. Потом мы перебрасывались с гуннами гранатами через ту самую стену, они были с той стороны всего в нескольких шагах, мы слышали их команды и крик. И по нам стрелял этот чертов танк, с фланга, вдоль всей позиции - хорошо, что у него была пушка не крупнее нашей шестифунтовки7, так что еще можно было терпеть.
Затем мне показалось, к немцам пришла подмога, мы слышали за стеной топот множества ног и голоса, совсем не похожие на лающие немецкие команды. Мы даже подумали, что это наконец появились французы, нам на помощь - но в ответ на наш крик снова полетели гранаты. Там явно готовились к атаке - и стена не была преградой для подготовленного солдата, подобные ей мы одолевали на тренировках за секунды, когда один становится уступом, подставляя спину, или двое подсаживают третьего. Нас осталось едва три или четыре десятка боеспособных, сейчас немцы захлестнут нас, задавят числом - а у меня последний магазин к "стэну", и одна граната, у других примерно то же самое. Джиу-джитсу? Да вы что, сэр, против множества вооруженных солдат, тут лишь скорее поднимать руки, пока не застрелили - но мы знали, что гунны нас, коммандос, в плен не берут! Был бы я из морской пехоты, имел бы неплохой шанс дожить до репатриации, уже скорой, ведь немцы проиграли войну - но меня, скорее всего, просто расстреляют, быстро и без мучений. Может, сделать, как русские - я слышал, они последней гранатой взрывали и себя, и обступивших их джерри? Или все же надеяться, что не все там фанатичные наци, есть и те, кто испытывает к нам уважение, как солдат к солдату?
И тут Фредди Буровский бросился к стене с гранатой в руке, крича что-то непонятное, но очень злое. Я слышал, что он был русский - его отец сражался против большевиков в ту войну, а после остался в Британии. Он был рядовым, даже не сержантом - но отчего-то я поспешил за ним и тоже швырнул свою гранату через стену, и еще кто-то последовал нашему примеру. За стеной рвануло, там истошно заорали, затем к нам прилетела немецкая граната с длинной деревянной ручкой, но Фредди метнулся к ней, как теннисист за мячом, схватил и перебросил обратно с диким криком: "Polundra! Pomirat, tak s muzikoj, suki!" Там снова заорали, раздался лай немецких команд, и поверх стены обрушился целый шквал огня из нескольких пулеметов - будто джерри сами ждали нашей контратаки и боялись ее. А после что-то ударило меня в голову - и темнота.
Когда я пришел в себя, то был уверен, что нахожусь в плену, и вспоминал слова: "Могу сообщить вам лишь имя, номер части, остальное будет нарушением воинского долга". Но повернув голову, увидел, что лежу в том же каменном сарае у стены, а вокруг наши. Мне сказали, что Фредди схватил еще одну гранату от джерри, хотел так же перебросить назад, но она взорвалась в его руке, и просто чудо, что кроме него никого не убило - я всего лишь получил по каске осколком, еще четверых посекло, но из них трое боеспособны. А немцы так и не атаковали - не знаю почему.
Все это было под аккомпанемент яростной бомбежки и обстрела. Город перед нами был похож на огнедышащее жерло вулкана - ох, не завидую гражданским французам! Но это никак не облегчало нашей судьбы - хотя, наверное, не давало немцам собрать достаточные силы, чтобы сбросить нас в море.
Около четырех пополудни мы увидели десантные катера, идущие к нам. Но открыла огонь одна из уцелевших немецких батарей - и наши, укрываясь дымовой завесой, отступили. Не знаю, были ли у них потери. А мы еще ждали до темноты, обстрел был редкий, но не прекращающийся. Ненавижу минометы, осколки постоянно находили кого-то, оставалось лишь лежать и ждать неизвестно чего. То ли гунны перейдут в атаку, и нам придется погибать или сдаваться, то ли наконец высадятся главные силы десанта - это должно было случиться еще прошлой ночью, что пошло не так?
После мы узнали, что гунны успели выставить мины в акватории. Что на них напоролись десантные суда, три или четыре погибли, остальные отошли - и целый день тральщики пытались расчистить путь под огнем неподавленных батарей. А в это время мы умирали на берегу. Знаю, что рота "А" погибла вся, причем не только от немецкого огня, но и от снарядов наших линкоров, стрелявших по батарее днем. Роте "С" повезло больше, они даже сумели захватить какую-то батарею, но затем все полегли, отбивая контратаки гуннов, помощь к ним так и не пришла. А от нашей роты осталось восемнадцать человек, от моего взвода - пятеро. И я - из выживших старший по чину.
Что было после, сэр? Все по плану, лишь с опозданием на сутки. В ночь с пятого на шестое высадился наконец весь десант, армейская пехота, с артиллерией и танками на захваченные нами причалы. И немцы поспешно бежали, да и было их немного, после обстрелов и бомбежек им досталось еще больше, чем нам. Под утро я мог наконец выспаться - ну а после мы сидели в обороне, ведь нельзя было наступать, пока не восстановят порт! Затем было всякое, приходилось лазать и на ту сторону - но это совсем другая история, сэр!
Джон Лакруа, в 1944 участник французского Сопротивления. Из папки контр-адмирала Додсона. О событиях в Гавре 4-5 февраля 1944 года
Да, сэр, вот так повезло мне с именем и с родителями. Мой отец был в ту войну офицером Британского экспедиционного корпуса, красавец мужчина, да и фурор был, у меня где-то до сих пор валяются древние журналы вроде "ла Паризьен", где на обложке француженки в платьях цвета британского флага обнимают бравых спасителей-англичан, вот моя мамаша и не устояла. Так и вышло, что у меня, француза, имя Джон - знали бы вы, сэр, сколько проблем я из-за этого имел в школе, когда мы на континент вернулись, ну не любят у нас британцев, вспоминая то ли Нельсона с Веллингтоном, то ли Жанну д'Арк. Так и моя мамаша в тридцать первом с чего-то разругалась с отцом - ну, вы помните, кризис: ты неудачник, чем семью кормить... Меня забрала и через Пролив, сначала в родительский дом, затем снова замуж вышла... ну и козел же был тот, хоть и богатый, а со мной - как в сказке про Золушку. Это я вам рассказываю, сэр, отчего я англичан и французов одинаково не люблю. Ну и куда мне по жизни с такими взглядами - только в жандармы. Нарушил - дубинкой тебя и в холодную, сколько положено отсидишь!
