– Вы с Петькой молодцы, – сказала Настя. – Но, боюсь, ничего не получится. Я бы вышла из игры, если бы могла изменить правила. Но их диктует кто-то другой.
– Ну что, что тебе мешает? – раскипятилась Люся.
– Во-первых, я знаю, что Макар оставил видеокассету…
– Которая представляет угрозу для жизни. Пример Маслова это доказал.
– Во-вторых, – не обращая на ее слова никакого внимания, продолжила Настя, – я нашла ключ, который Сева находчиво спрятал.
– Ты не знаешь, что открывает этот ключ!
– И в-третьих, финик уже у меня.
– Какой финик?
– Как – какой? Которого я заказала по телефону. Из Финляндии. Теперь ты понимаешь, что меня в любом случае не оставят в покое?
Люся нервно сглотнула, а Настя наклонилась к ней и понизила голос, будто предмет обсуждения мог ее слышать:
– Хочешь поржать?
– Ну?
– Его зовут Юхани.
– Господи боже! А… Как он появился? Под каким соусом, я имею в виду?
– Привез посылку от мамы.
– И где он теперь?
– Сидит у меня дома, ждет, пока я освобожусь. Хочет, чтобы я повела его на экскурсию по городу.
– Конечно, ты первым делом покажешь ему Москву-Сити, торговый комплекс на Манеже и новый аквапарк?
– Смеешься? Мозг интуриста сформировался еще в советские времена. На протяжении десятилетий они все хотят видеть одно и то же: Красную площадь, Большой театр и Мавзолей Ленина. Дикие люди!
Когда накануне приезда Юхани позвонила мама, Настя только-только разлепила ресницы.
– Дорогая, я там послала тебе кое-что из одежды.
– Мам, ну зачем?
– Что за вопросы? Затем, что я забочусь о тебе. Кроме того, я тут пристрастилась к распродажам. Скажу тебе по секрету: это не менее увлекательно, чем тотализатор.
– Ты разоришь Эйно.
– Эйно нравится, когда у меня хорошее настроение.
– Ты всегда умела управлять людьми. Когда работала на телевидении, манипулировала общественным сознанием, а теперь манипулируешь Эйно.
– Что поделать, если я ему нравлюсь? Но я хорошая мать и хочу, чтобы ты тоже всем нравилась.
– Вроде бы подвижки в этом деле уже есть. Вот только как определить, настоящее у мужчины к тебе чувство или одно притворство?
– Нет ничего проще. Если он ведет себя в твоем присутствии как болван, значит, чувство подлинное.
– Выходит, ты всю жизнь общаешься с болванами?! – ужаснулась Настя.
– Как ты любишь утрировать! Кстати, дорогая, тряпки тебе пригодятся.
– Что это ты имеешь в виду? – насторожилась Настя.
– Я разговаривала с Жанной, она хочет, чтобы ты на следующей неделе поучаствовала в съемках ее передачи.
– Ни за что!
– Она сама тебе позвонит, скажет, когда прийти. Закажет пропуск. Все как обычно.
– Мама, это для тебя в «Останкине» все обычно. А для меня это Зазеркалье. И ты знаешь, как я ненавижу находиться на публике. Кроме того, на съемках жарко. И лампы светят в глаза, как в камере пыток.
– Ну все, все! Перестань ребячиться. В твоем возрасте пора научиться практичности.
– Отбивать ладоши перед телекамерами – это, по-твоему, и есть практичность?
– Практично ходить туда, где водятся мужчины.
– Ты говоришь о них, как о земноводных!
– Да, я никогда не обожествляла сильный пол. Даже твой отец не был идеалом.
– А кто привезет мне посылку? – Настя поспешила переменить тему. Разговор об отце всегда заканчивался слезами или ссорой.
– Юхани. Он знакомый наших знакомых. Уверена, он тебе понравится.
– Да? А как он выглядит?
– Ну, как они все выглядят?
– Кто?
– Финны.
– А все-таки, мама! Мне интересно.
– Не знаю, дорогая, я его не видела. Просто передала сумку друзьям, а они сказали, что Юхани – настоящее сокровище.
Сокровище было высоким, белобрысым и розовощеким. Его отличали вдумчивые синие глаза, невероятно курносый нос и низко остриженная челка, разделенная на пробор в середине лба. Юхани говорил по-русски бегло, но с каким-то варварским акцентом. Имел приличный лексический запас и при этом почти полностью игнорировал падежи и другие нормы русской грамматики. Настя, естественно, с первой же секунды заподозрила в госте «засланного казачка». Однако он ухитрился поколебать ее уверенность.
Во-первых, Юхани уже оплатил номер в гостинице и не делал никаких попыток переселиться к ней на время своего визита. Во-вторых, не смотрел на нее томным взором, не прикладывался к ручке и не обещал луну с неба. В-третьих, рассказал историю про то, как в Москве у него едва не утащили сумку, которую он вез Насте.
– Я ждать такси, и некто человек взять сумка и побежать зайцем, делать петли, оглядываться на меня.
– Как он выглядел? – насторожилась Настя.
– Неинтересный женщине. Маловырослый, ноги гнутые, глаз хитрый, мыший волос.
– Не знаю такого, – пробормотала Настя.
– Как вы знать вор? В Москве много вор, мне говорить до поездки все русский друг.
– А рядом с этой сумкой была еще какая-то поклажа?
– Да, стоять мой новый чемодан, мой новый сумка «Найк».
«Вот-вот, – подумала Настя. – Рядом стояли более дорогие на вид вещи, однако вор схватил именно ту сумку, без которой финн вряд ли заявился бы ко мне с визитом. Скорее всего, позвонил бы и принес свои извинения. Зато на следующий день у меня в квартире наверняка появился бы совершенно другой Юхани. Он принес бы сумку и соврал, что милиция ее быстро нашла. Причем со всем содержимым. А на самом деле это был бы подставной Юхани. Нет-нет, сумку пытались утащить не просто так».
– И каким же образом вы ее вернули? – с любопытством спросила Настя.
– Я просил таксиста караулить мои вещи, сам бежать за вор. Догнать, бить по рукам, отнимать собственность.
Судя по внешнему виду сумки, битва была нешуточной. Настя отвезла Юхани на Красную площадь и поводила по Александровскому саду, после чего с чувством выполненного долга доставила к гостинице.
– Люся! – спросила она у подруги, которую, несмотря на ее протесты, по-прежнему считала своей сообщницей. – Тебе из «КЛС» так никто и не звонил?
– К счастью нет, – мрачно ответила та. – Не представляю себе, что было бы, предложи они мне укокошить любимого мужа! Только по пьяной лавочке я могла согласиться участвовать в твоем диком плане.
– Люся! Я решила действовать смело, – оправдывалась Настя.
