– Он что, твой друг? – спросил Джайлз.
– Да. Себастьян Брук и Нэнси Артур тоже наши друзья, и это ничуть не умаляет их литературных достоинств. Надеюсь, Джайлз, здесь ты не станешь со мной спорить.
– Нет, – пробормотал он. – Нет, конечно. Но…
– Я принесла копию сюжета его мемуаров. Можете сами убедиться, как хорошо он пишет.
Как всегда, Селия оказалась права. Генерал писал живо, образно, даже захватывающе, невзирая на некоторую эксцентричность его грамматики.
– А если хотите гарантий того, что книга будет пользоваться спросом, вспомните «Морскую одиссею» виконта Каннингема. «Хатчинсонс» получил весомую прибыль от ее продажи.
– Мне думается, нам нужно пригласить генерала и обсудить с ним условия и сроки, – предложил Джей.
– Надеюсь, вы не станете скаредничать с авансом для генерала Дагдейла, – сказала Селия. – Он может потребовать весьма крупную сумму. «Хайнеманн» уже предлагало ему десять тысяч фунтов.
– Мы обсудим это с генералом, – не сдавался Джей. – Вот только я сомневаюсь, что книгу удастся выпустить к лету. Само редактирование – это уже колоссальная работа. Хотя согласен, пишет он очень легко. И еще я думаю, – он взглянул на Кейра, – твоя идея романа о войне тоже заслуживает обсуждения. Мы можем поговорить о ней… В чем дело, Сьюзен?
В дверях стояла встревоженная Сьюзен Кларк, секретарша Венеции. В издательстве существовало железное правило: ничто не должно мешать собраниям, где обсуждались важные издательские вопросы. Себастьян уже предложил три исключения: пожар, наводнение и истекание кровью.
– Простите мое вторжение. Миссис Уорвик, вы бы не могли пройти к телефону? Ваша сестра звонит из Нью-Йорка. Говорит, что не может ждать. Я это поняла по ее голосу. Она… чем-то расстроена.
* * *
Было крайне трудно успокаивать по международному телефону бьющуюся в истерике Адель. Сестер разделяло несколько тысяч миль. Венеция, ужасаясь и почти не веря своим ушам, слушала сбивчивый, перемежаемый всхлипываниями рассказ Адели. Венеция даже не просила ее что-либо повторить, а лишь лихорадочно обдумывала свою возможную помощь.
– Дорогая, давай я к тебе прилечу, – наконец предложила Венеция. – Я могла бы вылететь вечерним рейсом.
– Нет! Нет! Я хочу поскорее убраться из этого жуткого, гадкого места. Я не хочу задерживаться здесь ни на минуту.
– Ты уже заказала билет?
– Нет. Нет. Я не смогла. – Голос Адели дрогнул и вдруг превратился в шепот. – Мне кажется, у меня нет на это сил.
– Но… – Венеция осеклась. – Послушай, Делл, а где Барти?
– В своем Саутгемптоне.
– А ты не можешь позвонить ей и попросить вернуться?
– Нет, не могу. Я не хочу никому рассказывать. Мне так стыдно, так тошно.
– Дорогая, тебе нечего стыдиться. А как насчет дяди Роберта? Попроси, он все сделает.
– Ему я тоже не хочу рассказывать. Вообще никому не хочу. Я вчера целый день пыталась справиться с собой, чтобы никому ничего не сказать.
– Хорошо. Есть и другая возможность. Обратись к портье, пусть закажет тебе билет. Ему ты не должна ничего объяснять. Просто скажи, что тебе нужно срочно вернуться в Лондон. И попроси, чтобы вместе с билетом заказал и такси до аэропорта. Обязательно сообщи, когда прилетаешь. Я тебя встречу. Договорились?
– Договорились.
– Я перезвоню через полчасика. Узнаю, как дела. Никуда не выходи из номера. Хорошо?
– Куда мне идти? Конечно, никуда не выйду.
– Пока, моя дорогая Делл. Я люблю тебя.
– И я люблю тебя, – тонким, срывающимся голосом ответила Адель.
Венеция искренне надеялась, что у сестры хватит сил обратиться к портье. Может, ей самой позвонить в отель?
Новость не укладывалась в голове. Но почему именно Иззи нанесла Адели этот предательский удар? Иззи, которая всегда была так близка с Аделью, которая дружила с Нони. Иззи, кому Адель столько помогала выбираться из душевных кризисов. Кто бы подумал, что у вероломства может быть ангельское личико и нежный голос?
* * *
Иззи сидела и отрешенно смотрела на лист бумаги с заданием, которое Ник поручил ей еще час назад. С таким же успехом текст мог быть написан и по-китайски. Иззи ничего не понимала.
Ей казалось, что она вообще находится не в привычном мире, а за прочным, непроницаемым барьером. По другую сторону обитали нормальные, счастливые, добропорядочные люди, не совершавшие ужасных поступков. Там женщины не спали с мужьями своих лучших подруг и не предавали дочерей своих лучших подруг. Там все открыто, без стыда, смотрели миру в лицо, никого не стыдясь. Там можно было с улыбкой идти по улице, думая о работе или о том, что приготовить на обед.
А она… полностью сломала свою жизнь, совершив гадкое, непростительное, вероломное действо. И рядом – ни одного любимого человека, способного ее понять и попытаться простить. Бесполезно рассчитывать на участие Барти, отца, Селии, Джея, Тори, Венеции, Нони. Они все объединятся и осудят ее. Эта было далеко не первое потрясение в ее жизни. Иззи вспомнила ужас подпольного абортария, страх умереть от потери крови. Вспомнила, как рухнул мир, когда она узнала, кем ей доводится Кит. Но даже тогда ей не было так одиноко и страшно. Сейчас же она оказалась в полной изоляции.
* * *
Когда Джорди позвонил, Барти сидела на веранде. Она согласилась остаться в Саут-Лодже еще на пару дней. С одной стороны, ей не хотелось уезжать воскресным вечером, когда дороги забиты машинами. С другой – она чувствовала себя слишком усталой, чтобы трогаться с места. Была и третья причина: девочек всерьез напугала ее ссора с Чарли и возникшая напряженность. Пусть немного успокоятся.
Ссора была просто отвратительной. Барти не только накричала на Чарли, но и ударила его и поцарапала лицо. Его многолетний обман поднял в ней волну неукротимой, слепой ярости, требовавшей не только словесного, но и физического выхода. Барти думала, что после этого ей станет легче. Облегчение оказалось кратким.
Она поняла, почему так разозлилась. Она нашла объяснение своему дежавю, возникшему при первом разговоре с Чарли. Барти была предельно честным человеком и ненавидела любые уловки и обман. Она и с Лоренсом рассталась из-за его обмана: правда о том, что он владеет половиной акций «Литтонс», ударила по ней наотмашь. Наверное, окажись у Лоренса любовница, удар был бы слабее. Хуже всего, что Лоренс совершенно не понимал причин ее гнева. Чарли хоть это понимает. Он не совсем толстокожий.
Барти злило, что она вдруг лишилась ясности представлений о себе и своем месте в мире. Она пыталась найти себе определение и не могла. Как ей поступить – этого она тоже не знала.
* * *
От сокрушенного голоса Джорди и его предложения встретиться Барти почему-то стало легче. Он соглашался на любой вариант: встреча в Саут-Лодже или на Манхэттене, но он обязательно должен с ней поговорить. Не по телефону. Джорди надеялся, что она поймет.
