Напрасный труд.
Лабиринт уперся в тупик.
Оставалось разузнать побольше о Лизе-Розе и ее родителях — Александре и Веронике де Карвилях. При установлении личности Лизы-Розы официальное следствие опиралось всего на два свидетельства: фотографию, предоставленную бабушкой и дедушкой Карвилями, на которой ребенок был снят со спины, и показания Мальвины. Поэтому в Турции нам прежде всего требовалось раздобыть как можно больше сведений о жизни Карвилей в Джейхане. Я придерживался разумного оптимизма. За три месяца малышку Лизу-Розу должна была перевидать куча народу!
Очень скоро мой оптимизм сдулся как проколотый мячик.
Судя по всему, Александр и Вероника де Карвиль не отличались общительностью. Друзей среди местного населения они не завели, в многолюдных экзотических забавах участия не принимали. По большей части они сидели взаперти на своей белоснежной вилле с видом на Средиземное море. У них, кстати, имелся небольшой собственный пляж!
Впрочем, в основном сторонницей затворнического образа жизни была Вероника. Александр всю неделю проводил в офисе в Стамбуле. Разумеется, время от времени они принимали гостей — коллег по работе, знакомых из Франции. Но — до появления на свет Лизы-Розы! Как только у Вероники родилась дочка, она наложила вето на все светские развлечения. Путем неимоверных усилий мне удалось разыскать семь человек — две семейные пары и трех клиентов компании Карвиля, — побывавших на вилле в Джейхане после рождения Лизы-Розы. При каждом таком посещении младенец спал. Гости помнили про розовый комочек, прикрытый простынкой, которая слегка приподымалась от дыхания ребенка. Бодрствующей Лизу-Розу видел лишь один из них, голландский бизнесмен. Видел на протяжении нескольких секунд. Вероника удалилась — ей пора было кормить дочку, и она не собиралась делать этого в присутствии делового партнера мужа. Она ушла, оставив мужчин в патио попивать ракию и подписывать контракты. Коммерческий директор турецкого филиала фирмы «Шелл», которого я не без труда разыскал, тактично объяснил мне, что он в равной мере неспособен идентифицировать личико Лизы-Розы и сиськи ее мамаши…
В стамбульском роддоме, расположенном в квартале Бакыркёй, где рожала Вероника де Карвиль, еженедельно на свет появлялись десятка три малышей. Это оказалась оборудованная по последнему слову техники шикарная частная клиника, где меня приняли с почти не прикрытым раболепием. Педиатр, прикрепленный к Лизе-Розе, осматривал девочку трижды. Он уточнил, что ежедневно через его руки проходит примерно двадцать грудничков. Он достал медицинскую карту Лизы-Розы и честно поделился со мной всей имеющейся у него информацией: вес — три килограмма двести пятьдесят граммов; рост — сорок девять сантиметров.
«Ребенок плакал?» — Да.
«С открытыми глазками?» — Да.
«Что еще вы запомнили?» — Ничего.
«У малышки были какие-нибудь особые приметы?» — Нет.
Еще один тупик.
Должно быть, Вероника де Карвиль маялась на своей вилле от смертельной скуки! Обслуги у нее работало мало. Мне удалось связаться с довольно пожилым и, на мой взгляд, слишком близоруким садовником, который как-то ближе к вечеру видел коляску с ребенком под пальмой. Девочка спала под плотной противомоскитной сеткой. Вытянуть хоть что-то стоящее из показаний подобного свидетеля было еще труднее, чем из бредовых заявлений Мальвины.
Я не стану пересказывать здесь ворох слухов, сплетен и ни на чем не основанных предположений, собранных мною за эти несколько месяцев. «Не упустить ни одного следа!» — потребовала Матильда де Карвиль. Я с радостью повиновался ее приказу. В конце концов, мне много не надо: достаточно одного свидетельства, одного-единственного, — и моя миссия будет выполнена.
В аэропорту Ататюрка в Стамбуле я нашел стюардессу, которая, по ее воспоминаниям, 22 декабря видела грудного ребенка среди пассажиров, ожидавших рейса на Париж, и даже пощекотала его под подбородком.
«Там был один грудной ребенок или два?
— Один. Точно один».
Во всяком случае, ей так казалось. Вообще говоря, она не могла сказать с уверенностью, в какой именно день видела грудничка. И на какой рейс его родители ждали посадки. Но ребенок точно был! Это она помнила четко…
Эта чертова стюардесса внесла в мои и без того спутанные мысли новый сумбур.
А что, если в самолете был всего один ребенок?
Действительно, разве можно утверждать, что на борт в тот день поднялись две семьи с грудными детьми? Разумеется, существовал список пассажиров, но что, если в аэробус, летевший из Стамбула в Париж, попало не двое детей, а один? Например, в нем не оказалось Лизы-Розы? Опоздание, случившееся в последний момент затруднение, каприз матери, похищение, покушение — могло произойти все, что угодно, в результате чего Лиза-Роза избежала посадки на роковой рейс и до сих пор жива! Ее прячут где-то в Турции… Или в другой стране…
Совершенно безумная гипотеза!
А если взглянуть на нее с другой стороны? Разве не странно, что о ребенке, прожившем три месяца, сохранилось так мало достоверных сведений? Почти нет людей, видевших малышку. Нет друзей семьи, качавших ее на руках. Нет любящей няни. Нет фотографий. Нет вообще ничего. Или почти ничего. Как будто такой девочки вообще не существовало. Точнее говоря, как будто ее существование кто-то хотел сохранить в тайне…
Часами размышляя над этим, я превратился в почти полного параноика. Если Лизы-Розы не было в самолете, не значит ли это, что она умерла еще до того, как самолет поднялся в воздух? Отчего умерла? В результате несчастного случая? Из-за неизлечимой врожденной болезни? Пала от руки убийцы? Александр и Вероника де Карвиль унесли ответ на этот вопрос с собой в могилу.
Возможно, его знала Мальвина. Возможно, это знание и свело ее с ума.
Когда я излагал эти гипотезы Назыму в кафе «Дез Анж», он только хохотал. И опускал усы в очередную рюмку ракии.
— Преступление? Ты рехнулся, Кредуль!
Он попыхивал своим наргиле и возвращал меня с небес на землю. Назым верил только в конкретные вещи. В реальные доказательства.
— Слушай, Кредуль. Не могли же ее три месяца держать за забором. Наверняка с ней выходили на улицу. Кто-нибудь мог ее видеть. Прохожий, турист… Она могла случайно попасть на чей-нибудь снимок. Никогда нельзя знать заранее.
— Что ты имеешь в виду?
— Сам не знаю. Деньги у тебя есть. Дай по всей Турции объявление в газетах. Опубликуй фотографию. Ту самую, из «Эст репюбликен». А там посмотрим.
Назым был прав. Он высказал гениальную идею. Мы наводнили турецкие газеты объявлениями, подробно объяснив, что именно ищем и что предлагаем взамен. В турецкой валюте суммы выглядели баснословными.
27 марта 1982 года — эту дату я буду помнить всегда — рано утром портье гостиницы «Аскок» вручил мне письмо. Его принес какой-то тип, лично явившись в отель. Письмо было кратким. Только имя — Уналь Серкан. И номер телефона. Но главное — фотокопия фотоснимка.
