Марк еле сдержался, чтобы не влепить этой шмакодявке оплеуху. Она рассыпала свои отравленные стрелы наугад, но некоторые из них по чистой случайности попадали точно в цель. Марк не мог не сравнивать «Розарий» с палисадником дома на улице Пошоль. Пять метров на три. Если во двор загоняли «ситроен», то свободного места вообще не оставалось. Вдали, там, где виднелась оранжерея, из парка выскочила белка и испуганно уставилась на людей.
— Надеюсь, хотя бы сейчас тебе стало стыдно!
«Стыдно?»
Марк словно наяву услышал смех Лили. Как только Николь выводила грузовик, уезжая работать, они с Лили бежали в сад играть — в классики или в бадминтон. В детстве этот крохотный садик был им дороже, чем все на свете «Розарии» вместе взятые.
Вот и крыльцо. Три ступеньки. Мальвина, не опуская маузера, прошла вперед и толкнула массивную деревянную дверь.
Марк последовал за ней.
«Не сглупил ли он, по собственной воле заявившись сюда?» Он никого не предупредил, что собирается к Карвилям. И никто не знает, куда он отправился. Мальвина указала ему на длинный коридор. Они поднялись еще на три ступеньки. Стены украшали картины с деревенскими пейзажами; на чугунных вешалках висели шубы. Овальное зеркало, установленное в торце, создавало иллюзию бесконечности коридора.
Мальвина ткнула стволом пистолета в первую справа дверь, украшенную красным лепным орнаментом. Они вошли.
Это была большая гостиная. Почти вся мебель — диваны, комоды — была накрыта белыми чехлами. Очевидно, их снимали только перед приемом гостей. Всю стену напротив Марка занимал книжный стеллаж. В противоположном углу стоял, сияя лаком, белый рояль. «Петрофф». Неимоверно дорогой. Марк в этом разбирался.
Матильда де Карвиль ждала его. Прямая, высокая, стройная. Строгость ее облика нарушали лишь свисавший с шеи крест и испачканный землей подол длинного платья. Рядом дремал в коляске Леонс де Карвиль. Марк обратил внимание на лежащий у него на коленях плед — на нем виднелось несколько пожелтевших кленовых листьев. Черная вдова и паралитик — сцена, достойная третьесортного ужастика.
Матильда де Карвиль не шелохнулась при его появлении. Лишь ее губы искривила странная улыбка.
— Марк Витраль… Какой неожиданный визит! Вот уж не думала, что вы когда-либо почтите нас своим присутствием.
— Я тоже так не думал.
Ее улыбка стала чуть шире. Мальвина отошла в угол комнаты, ближе к роялю.
— Положи пистолет, Мальвина.
— Ба!
Матильда де Карвиль не привыкла, чтобы с ней спорили. Под ее суровым взглядом Мальвина послушно положила пистолет на крышку рояля. Но осталась стоять рядом — чтобы в случае чего схватить маузер и использовать по назначению.
Этот рояль неудержимо притягивал к себе взор Марка. Разумеется, в гостиной у Карвилей должен был стоять рояль. Как же иначе? Так принято. В семье Витралей музыкой не интересовались. Ни родители Марка, ни дедушка с бабушкой не играли ни на одном музыкальном инструменте. У них и пластинок-то было наперечет. Другое дело — Лили. Чуть ли не с первых месяцев ее жизни на улице Пошоль стало ясно, что она просто заворожена звуками. Любыми звуками. В детском саду она предпочитала музыкальные игрушки. Когда ей исполнилось четыре года, ее отдали в музыкальную школу, что казалось совершенно естественным. Учительница превозносила ее до небес и утверждала, что у девочки выдающиеся музыкальные способности. Марк хорошо помнил, что это всегда вселяло в него гордость.
— Недурной экземпляр, верно? — подала голос Матильда де Карвиль. — Он подлинный. Мой отец заказал его в тридцать четвертом году. Вы меня удивляете, Марк. Вы интересуетесь фортепианной музыкой?
Марк не ответил. Он думал о своем. Когда Лили исполнилось восемь лет, рекомендации учителей музыки приобрели характер настойчивых требований. Лили — одна из лучших учениц школы, твердили они, может быть, самая перспективная. Она с удовольствием знакомилась с разными инструментами, но больше всего любила фортепиано. Однако для серьезных занятий необходимо, чтобы инструмент был у нее дома. Школьных уроков недостаточно. Она должна играть ежедневно, нарабатывать технику. Тот аргумент, что дома у них слишком тесно, учителя музыки даже не рассматривали. Необязательно приобретать рояль. Сейчас можно купить пианино очень хорошего качества, говорили они, их выпускают специально для малогабаритных квартир. Оставался вопрос цены. Приличное пианино, даже не новое, стоило столько, сколько Николь зарабатывала за несколько месяцев. Что тут обсуждать? Николь объяснила внучке, что пианино им не по карману, и Лили молча согласилась.
Резкий звук заставил Марка вздрогнуть. Мальвина возила пистолетом по крышке рояля.
— Оставь в покое оружие, Мальвина! — спокойно приказала Матильда де Карвиль. — Знаете, Марк, я ведь тоже играла. В молодости. Правда, великой пианистки из меня не получилось. Мой сын Александр был гораздо одареннее меня… Впрочем, полагаю, вы пришли сюда не за тем, чтобы обсуждать классическую музыку…
Каждое слово, произнесенное Матильдой де Карвиль, таило в себе какой-то скрытый смысл, и Марк это хорошо понимал.
— Вы правы, — заговорил он. — Ни к чему ходить вокруг да около. Я пришел к вам поговорить о расследовании Кредюля Гран-Дюка. Он передал мне тетрадь со своими записями, которые вел на протяжении восемнадцати лет. Вернее сказать, он передал их…
Марк чуть помолчал и продолжил:
— …он передал их Лили. Сегодня утром она настояла, чтобы я их прочитал.
— Но вы пришли к нам с пустыми руками, — прервала его Матильда де Карвиль. — Вы осторожны, Марк. Вы нам не доверяете. И напрасно. Я никогда не требовала, чтобы Кредюль Гран-Дюк держал в тайне результаты расследования. Разве это плохо, что Лили будет знать все? Порой сомнение стоит дороже, чем ложная убежденность. Что касается меня, то мне известно содержание этих записей. Гран-Дюк вел себя честно с работодателем. Он был образцовым служащим.
Марк, наблюдавший за отражением Мальвины в лакированной крышке рояля, заметил, как она передернулась.
— Был? — напирая на прошедшее время, переспросил он.
Матильда насмешливо ответила:
— Разумеется, «был». Гран-Дюк работал на меня восемнадцать лет. Три дня тому назад срок действия его контракта истек.
Марк чертыхнулся про себя. Матильда де Карвиль, упиваясь собственным превосходством, пыталась им манипулировать. Несомненно, она знала о смерти Гран-Дюка. Ведь его застрелила ее внучка. Не исключено, что по приказу бабушки… Марк почувствовал, что у него начинают дрожать руки. Что он здесь делает? О чем ему говорить с этой парочкой — старой ведьмой и молодой психопаткой, которая только и ждет сигнала, чтобы пустить ему пулю в сердце? И еще этот полуживой старик в инвалидном кресле… Кошмарная картина. На что он надеялся, когда шел сюда?
Марк сделал несколько шагов, заставляя себя успокоиться. Мальвина сжала пальцы на маузере. Ладно. Терять ему все равно нечего.
