– Обними меня руками за шею, а кисти просунь под лямки рюкзака.
– Ладно, только не вздумай шутки шутить, потому что я до смерти боюсь щекотки.
Он закинул мои сплетенные руки себе на шею и подсадил меня себе на бедра, так что его лицо оказалось совсем рядом с моим. Вскинул бровь.
– Если я и вздумаю что-нибудь, то даю слово, тебе будет не до смеха.
Я нервно хохотнула, но его лицо оставалось серьезным и напряженным.
– Ладно. Ну, полезли, что ли.
Я почувствовала, как напряглись его мышцы, изготовившись к прыжку, но внезапно Кишан замер и снова посмотрел на меня. Вот его взгляд спустился к моим губам, а потом он вдруг резко наклонил голову и запечатлел теплый нежный поцелуй в уголке моего рта.
– Ки-шан.
– Прости. Не удержался. Ведь сейчас ты совершенно беспомощна и не сможешь от меня отвернуться. Не говоря уже о том, что ты слишком соблазнительна. Кстати, скажи спасибо, что я и так сдерживаюсь из последних сил!
– Ну да, конечно.
Он подпрыгнул в воздух. Я невольно взвизгнула от страха, но Кишан уже ловко карабкался вверх по канату. Он методично перебирал руками, ставя ноги на веревочные узлы, но порой ему приходилось держаться одной рукой за канат, а другой за ветку, чтобы сохранить равновесие. При этом он ухитрялся следить за тем, чтобы я не оцарапалась о ствол. Если не считать того, что мы болтались в сотнях или даже тысячах футах над землей, а также закрыть глаза на тряску и на кульбиты, которые выделывал мой желудок при каждом рывке Кишана, подъем был вполне нормальным. И даже слишком, поскольку прижиматься к Кишану оказалось несколько более приятно, чем мне бы хотелось.
«Видимо, у меня слабость к мужчинам типа Тарзана».
Когда мы добрались до домика, Кишан поднялся по канату еще немного выше и застыл там, чтобы я могла осторожно спуститься вниз. После этого он оттолкнулся от дерева, влетел в домик и эффектно приземлился. Вне всякого сомнения, ему это нравилось!
– Ради всего святого, заканчивай с этим позерством! Неужели ты не понимаешь, на какой мы высоте и что стоит тебе сорваться, как ты погибнешь ужасной смертью? Ты ведешь себя так, будто это какое-то сплошное веселое приключение!
– Я понятия не имею, на какой мы высоте, – совершенно спокойно ответил Кишан. – Честно говоря, мне все равно. Но ты права, мне весело. Мне нравится все время оставаться человеком. И нравится быть с тобой. – Он обнял меня за талию и привлек к себе.
– Хм.
Я постаралась как можно быстрее высвободиться.
Поскольку я не имела никакого права упрекать его за радость «все время оставаться человеком» и совершенно не знала, что сказать насчет «быть с тобой», то решила промолчать. Мы уселись рядышком на деревянном полу домика и стали перебирать заметки мистера Кадама. Мы перечитали их дважды и стали ждать, но в домике ничего не происходило. Судя по всему, это должен был быть дом птиц, но где же они все? Может быть, это какое-то другое место? Я стала терять терпение.
– Эй! Кто-нибудь дома? – громким эхом разнесся мой голос.
Ответом мне было хлопанье крыльев и хриплое карканье. Оказалось, в верхнем углу домика притаилось незаметное гнездо. Два черных ворона, высунув головы, разглядывали нас с высоты. При этом они переговаривались друг с другом при помощи глухих звуков, похожих на щелканье, раздававшееся где-то в глубине их глоток.
Затем птицы покинули свое гнездо и закружили под крышей домика, выделывая акробатические трюки в воздухе. Я во все глаза следила за их фокусами, кто бы мог подумать, что птицы умеют делать двойное сальто или летать вверх ногами! Разумеется, я не сразу обратила внимание на то, что с каждым кульбитом вороны оказывались все ближе и ближе к нам. Но бдительный Кишан снял с пояса чакру и занес ее над головой, как кинжал.
Я дотронулась до его руки и слегка покачала головой.
– Давай подождем и посмотрим, что они будут делать. Чего вы от нас хотите? – спросила я.
Птицы опустились на пол в нескольких шагах от нас. Один из воронов повернул голову и уставился на меня немигающим черным глазом. Черный язык показался из разинутого клюва, пробуя воздух. Ворон сделал шаг в мою сторону.
Потом раздался сиплый, скрипучий голос:
– Отнасхотите?
– Вы меня понимаете?
Птицы закивали головами, время от времени прерываясь, чтобы пригладить свои перья.
– Что вы здесь делаете? И кто вы такие?
Вороны подскочили еще чуть ближе. Один из них сказал:
– Хуггггн.
Мне показалось, будто второй в это же время проскрежетал:
– Мууунан.
Я недоверчиво вытаращила глаза.
– Вы Хугин и Мунин?
Черные головы снова затряслись вверх-вниз. Птицы подпрыгнули еще ближе.
– Это вы украли мой браслет?
– И амулет? – добавил Кишан.
Головы дружно закивали.
– Знаете, мы хотим получить их обратно. Медовые кексы можете оставить себе. Впрочем, я думаю, вы их уже съели.
Птицы хрипло заклекотали, оглушительно защелкали черными клювами и замахали на нас своими крыльями. Взъерошенные перья распушились, так что оба ворона стали выглядеть вдвое крупнее, чем были.
Я с вызовом скрестила руки на груди.
– Не хотите отдавать, да? Что ж, это мы еще посмотрим!
Вороны нерешительно приблизились к нам, потом один из них вспорхнул мне на колено. Кишан немедленно всполошился.
Я снова дотронулась до его руки.
– Если это Хугин и Мунин, то они нашептывали мысли и воспоминания в уши Одину. Наверное, они хотят сесть нам на плечи и поговорить с нами.
Я оказалась права, поскольку стоило мне склонить голову набок, как один из воронов, захлопав крыльями, взлетел мне на плечо. Когда твердый клюв замер возле моего уха, я стала ждать, когда ворон заговорит. Но вместо этого почувствовала, будто из меня что-то вытягивают. Черная птица осторожно вытаскивала что-то из моего уха, но при этом я не ощущала никакой боли.
– Что ты делаешь?
– Мыслиотпираю.
– Что?
– Мыслиотпираю.
Я ощутила еще один рывок, потом из меня как будто что-то выдернулось, и Хугин ускакал прочь, волоча в клюве нечто прозрачное, похожее на клок паутины.
Я зажала ладонью ухо.
– Что ты сделал? Выклевал часть моего мозга? Теперь у меня мозговая травма?
– Мыслиотпер.
– Да что это значит, в конце концов?
Ворон защелкал клювом, и нитевидная прядь, свисавшая из его клюва, начала медленно таять в воздухе. А я сидела, разинув рот от ужаса, и гадала, что же он со мной сделал. Неужели он украл мои воспоминания? Я стала лихорадочно рыться в своем мозгу, пытаясь припомнить все самое важное. Я искала какой-нибудь провал, пустоту или зазор. Но, разумеется, это был напрасный труд. Если эта вороватая птица в самом деле похитила мои воспоминания, то как я могла вспомнить, что это было?
