– Бери Степу, машину и дуй к станции метро «Парк Победы».
– А что случилось, шеф? – спросил я.
– Авария в метро под Кутузовским проспектом, – услышал я взволнованный голос шефа…
Когда мы прибыли на место, там уже проводились спасательные работы. Пожарные машины, целый десяток; машины МЧС и «Скорой помощи», которые, погрузив раненых людей, быстро отъезжали, а на их место подъезжали другие, такие же. На моих глазах троих человек вынесли на носилках, причем люди на них были совершенно недвижимы.
Я оглянулся на Степу. Мой оператор, бледный и напряженный, снимал все с плеча, поскольку пожалел время для установки штатива.
А из метро выходили и выходили грязные, хмурые люди. Некоторые были в разорванной и окровавленной одежде, и приставать с расспросами к ним я не решился.
Нет, я не боялся, что меня пошлют на три буквы – профессия журналиста весьма цинична и не терпит меланхолии, рассусоливания и робости, ведь иначе настоящих новостей тебе не видать, и максимум, на что ты годен, так это носить штатив за оператором. Кроме того, нас со Степой посылали в подобные общеизвестные места не раз и не два. Нет, дело в другом: не та была ситуация, чтобы добывать жареные факты во что бы то ни стало. По крайней мере, не в эту минуту.
Рядом толпился народ. Одни просто стояли и смотрели, другие помогали раненым подниматься на поверхность.
Я подошел к молодому парню, усаживавшему на газон пожилую женщину, и спросил:
– Простите, вы не скажете нам, что там случилось?
– А вы сами не видите, что ли? – резко обернулся он в нашу сторону.
– Видим, – как можно более доброжелательно сказал я. – И все же, что произошло?
– Да вагоны с рельсов сошли, вот что! – раздался над самым моим ухом чей-то голос. Я оглянулся и увидел мужика с марлевой повязкой на голове.
– А по какой причине? – спросил я.
– А кто ж его знает, – ответил мужчина.
– Поезд резко затормозил, – заговорила пожилая женщина, сидевшая на газоне, – вот вагоны с рельсов и сошли.
– Вы в этой электричке ехали?
– В этой, а в какой же еще.
– А вы не можете рассказать, как все было? – попросил я.
– Могу, – ответила женщина и посмотрела на Степу, который переключил свое внимание на нее. – Ой, а вы что, снимать меня будете?
– Да, – кивнул я.
– А можно не снимать? – попросила женщина и даже прикрыла лицо рукой. – Я сегодня выгляжу… не очень.
– Можно, – ответил я и дал команду оператору: – Степа, выключи камеру.
Это был наш условный знак, который означал: делай вид, что не снимаешь, а сам снимай. Им мы пользовались не раз, когда скрытно нужно было сделать какие-нибудь кадры. Степа после этих моих слов демонстративно выключал камеру. Если она стояла на штативе, он направлял ее объектив на говорящего со мной человека, незаметно включал ее и либо отходил от нее, естественно, недалеко, либо приседал на корточки и начинал вдумчиво возиться с инструментарием в кофре. Если же он снимал с плеча, то ставил камеру на землю. Причем с нужным наклоном, чтобы объектив опять-таки смотрел на человека, разговаривающего со мной. Затем незаметно включал, настраивал контроль звука микрофона и начинал опять-таки возиться в кофре.
Так он сделал и на этот раз. Я подошел ближе к женщине, присел рядом с ней и спросил:
– Итак, скажите пожалуйста, что случилось?
– Я ехала во втором вагоне, – начала женщина. – Все было нормально. Электричка остановилась, взяла пассажиров, и мы поехали дальше. Все было, как всегда… Через полминуты она вдруг резко и с грохотом затормозила, как будто поезд врезался во что-то. Мне повезло: я сидела, но меня так приплюснуло к человеку, сидевшему рядом со мной, что у меня затрещали ребра. А вот тех, кто стоял, бросило вперед. Вот им не повезло: многие были ранены… все кости повыворачивало. Кричали так дико. Люди попадали, на них стали падать другие, а потом погас свет, и пошел дым…
– А людей в вашем вагоне было много? – спросил я, воспользовавшись паузой.
– Как же, конечно, – ответила женщина. – Люди ж на работу ехали…
– Вы сказали про дым… – осторожно напомнил я. – А была ли вспышка или какой-нибудь хлопок?
– Нет, вспышки, кажется, не было, – неуверенно проговорила женщина. – Были искры…
– Была вспышка, – сказал кто-то из тех, что сидели на земле. – Я в третьем вагоне ехал, видел. Потом как раз дым и повалил… Наш вагон тоже с рельс сошел, как и второй. А первый вагон вообще всмятку расшибся… Из людей там, наверное, никто и не выжил.
– Не было никакой вспышки, – сказал парень, который помогал перед этим пожилой женщине. – Сейчас еще скажете, что это террористы бомбу подложили… Просто резко понизилось напряжение, поэтому и сработала сигнализация, вызвавшая аварийное торможение поезда.
– А ты не верь всему, что говорят, – заметил парню мужчина лет сорока с большим хвостиком, в клетчатой рубашке с оторванным воротником и большой шишкой на лбу. – Дым был? Был. Густой дым, валил, как из трубы. А дыма без огня не бывает. Я вот слышал, что дело совсем не в напряжении, – обратился мужчина уже ко мне.
– А в чем? – спросил я его.
– Стрелка новая не сработала, – заговорщицким тоном произнес он. – Говорят, мля, она там вообще проволокой была замотана. Проволока порвалась, вот первые вагоны с рельс и посходили. Вот сегодня техника какая, мля. На грани фантастики…
– Вот власти все и свалят на стрелочника, как всегда, – раздался возмущенный голос откуда-то сбоку. – Или на машиниста. Типа, человеческий фактор…
– А машинист разве жив? – обернулся на голос мужик в клетчатой рубашке с оторванным воротником.
– Да, говорят, жив…
– Какое там! От вагона ничего не осталось!
– Это все дьяволы, что под землей живут. Они во всем виноваты. Машинист их увидел, вот и затормозил от страха… – услышал я дребезжащий старческий голос.
– Какие еще, мля, дьяволы, дед? – возмутился мужик в клетчатой рубашке. – Нет там никаких дьяволов. Только крысы большие.
– Есть! – уверенно произнес тот же старческий голос. – Они под землей живут и на свет никогда не выходят. Сеют зло и ужас…
– Псих старый! – сплюнул мужчина.
– А первый вагон вы видели? – подала голос пожилая женщина. – Его прямо в гармошку сложило. Как консервную банку. Из чего щас вагоны делают? Из жести?
– Точно, из жести! – поддакнул кто-то. – На качество же всем наплевать, теперь всех только деньги интересуют…
– Верно! – присоединился к разговору молодой мужчина в футболке. – Что это за вагоны такие? Едешь – все трясется, бросает тебя из стороны в сторону, двумя руками за поручни надо держаться, чтобы не упасть. Такое ощущение, что вот-вот корпус вагона от колесной тележки оторвется на хрен. Я как-то позвонил на «горячую линию» Метрополитена, говорю, делать надо что-то. А меня спрашивают: а вы что, дескать, крупный специалист по вагонам? Нет, не крупный, отвечаю. А мне и говорят, что, мол, вагоны и пути полностью соответствуют техническим нормам и допускам и чтобы я не в свое дело не лез и предоставил специалистам решать, что нормально, а что – нет…
