– Шестого июля. А откуда вы знаете, что я была в Москве?
– Я даже знаю, что пятого числа вы были около ресторана «Ерема» и виделись с господином Мас…
– Вы кто? – буквально шарахнулась от меня Лида.
– Он – журналист, – опередил меня Коробов. – Тележурналист. Зовут его Аристарх… Русаков. – Володька явно собирался назвать и мое отчество – Африканыч, но в последний момент передумал, поскольку время для шуток уже миновало. Настал его час. – А я, – раскрыл он перед Лидой свое удостоверение, – старший следователь Главного следственного управления майор юстиции Владимир Коробов. И нам с вами, Лида, просто необходимо поговорить и задать вам несколько вопросов…
– Хорошо, пойдемте. – Лида вернулась к подъездной двери, открыла ее и зашла первой. За ней пошли мы, провожаемые строгим взглядом тети Пани. А я лишний раз получил подтверждение, что щипануть удачу за хвост для меня плевое дело.
Мы зашли в обыкновенную хрущевку, расположились на маленькой кухне. Лида вскипятила на плите чайник, заварила свежего чаю, налила нам его в большие, едва не пол-литровые кружки, выставила в большом блюдце вишневое варенье и, подперев кулачками кругленькое личико, принялась ожидать вопросов.
– Значит, вас зовут Лида, – начал Коробов, сделав глоток из кружки.
– Да, – ответила девушка.
– А полное ваше имя? – спросил Володька.
– Лидия Васильевна Колоскова.
– Вы живете одна? – бросил взгляд из кухни в коридор Володька.
– Теперь одна, – сказала Лида, и лицо ее сделалось печальным.
– Простите, если мы вас огорчаем своими вопросами, но что значит: «теперь одна»? – мягко спросил Коробов.
– Раньше мы жили с мамой, но она месяц назад умерла. Вот я и живу теперь одна…
– Понятно, простите, – участливо произнес Володька.
Мы все немного помолчали, поскольку того требовал печальный момент.
– Скажите, а что вы делали в Москве? – продолжил задавать вопросы Коробов.
– Я приезжала к своему отцу, – не сразу ответила Лида. – А он…
Она закрыла лицо руками, но не заплакала. Просто посидела так несколько секунд. А потом стала рассказывать…
– Несколько месяцев назад врачи нашли у мамы рак. Она пила какие-то лекарства, два раза лежала в больнице, но ничего не помогало. Она похудела, стала буквально таять на глазах. Потом слегла. Две недели – и ее не стало. Все произошло так быстро, как будто кто-то ускорил течение времени. Просто его перемотал, а потом снова поставил на нормальный режим. За день до смерти маме стало немного легче. Говорят, – мельком взглянула на нас Лида и продолжила: – Перед самой смертью человек испытывает на какое-то время облегчение. Наверное, для того, чтобы сделать что-то последнее и важное в своей жизни или что-то важное сказать, отдать какие-то наказы и распоряжения. Вот и мама… Она подозвала меня к себе и сказала, что у меня есть отец, и он живет в Москве, что его зовут Василием Николаевичем Масловским, и что он – глава какой-то большой организации…
– Всероссийской общественной организации «Контроль народа», – подсказал Володька.
– Да, кажется, так, – посмотрела на Коробова Лида. – И еще мама сказала, что отчество мое, Васильевна, записано по его имени. Она сообщила мне некоторые подробности, которые могли знать только она и мой отец. Ну, чтобы у него не возникло никаких сомнений в том, что я действительно его дочь. А через день мама скончалась.
– А что это были за подробности? – мягко поинтересовался Коробов. – Вы нас, конечно, простите за такой не совсем корректный вопрос, но нам необходимо это знать… по долгу службы.
– Но зачем вам это? – Лида беспомощно окинула взглядом Володьку и меня. – Что-то случилось?
– Об этом чуть позже, – успокаивающим тоном произнес Коробов.
– Ну, хорошо. Мама рассказала мне, когда и где она меня зачала… Это случилось поздней ночью в лесопосадках на берегу излучины реки Сестры за улицей Мира. И еще – лягушки тогда затеяли очень громкий концерт, и она с… моим отцом его слушали и смеялись
– Спасибо, Лида, – тихо произнес Коробов.
– Пожалуйста…
Девушка замолчала, и мы снова просидели какое-то время молча.
– После ее похорон я нашла в Интернете адрес этой организации и контактные телефоны, – продолжила Лида после паузы. – Я по всем этим номерам позвонила, но прямого телефона с Василием Николаевичем среди них не оказалось. Я просила соединить меня с ним, но меня все время спрашивали, по какому вопросу я хочу с ним переговорить и какие у меня проблемы. Ну, не стану же я говорить постороннему человеку, что у меня умерла мама, которая сообщила перед смертью, что я – дочь их руководителя. А вдруг это как-нибудь навредило бы Василию Николаевичу? Один раз я сказала, что хочу переговорить с господином Масловским по личному вопросу, но меня соединили с его секретарем. И я снова ничего не сказала. Мне так и не удалось дозвониться до Масловского напрямую, и я решила написать ему письмо. На бумаге. Чтобы это письмо вручили ему лично в руки…
– И вы написали это письмо? – воспользовавшись небольшой паузой, спросил Коробов.
– Да, написала. Но ответа на него не получила. И я решила поехать в Москву и найти отца. Мне ничего не надо было от него, просто хотелось увидеть. Но сразу поехать не удалось, надо было устроить поминки на девять дней, потом я ждала ответа на письмо, ведь почтовики не очень торопятся, письма неделями идут. Мама говорила как-то, что раньше, когда все люди писали друг другу письма на бумаге, они приходили через два дня. А когда с момента отправки письма прошло две недели, даже больше, я поехала в Москву. Это было пятого июля…
Лида вздохнула, посмотрела сначала на Володьку, а потом на меня и спросила:
– А почему вы не пьете чай? И варенье не едите. Оно же вкусное, вишневое.
– Да мы пьем, – сказал Володька и зачерпнул полную ложку варенья из блюдца.
– Мы пьем, – поддакнул я другу и демонстративно отхлебнул из кружки.
– А Колоскова – это фамилия вашей мамы? – спросил я.
– Да, – ответила Лида.
– А что вы написали в своем письме? – спросил Володька и покосился на меня, дескать, будь внимателен, то, что сейчас скажет девушка, очень важно. И я навострил уши…
– Я написала, что меня зовут Колоскова Лидия Васильевна… Что у меня умерла мама, Колоскова Вера Игнатьевна. И перед смертью она призналась мне, что я его дочь. Чтобы он не сомневался, что это правда, я написала о его свидании с мамой двадцать лет назад ночью в лесопосадках на излучине реки Сестры. И про лягушачий концерт написала… А еще о том, что ничего не требую от него и не буду требовать, поскольку никто не виноват, что все так случилось… Я просто хочу его увидеть, познакомиться с ним… Но ответа на письмо я не получила. Наверное, он не поверил. Или забыл, что в его жизни была такая Вера Колоскова, с которой двадцать лет назад они вместе слушали лягушачий концерт…
