Сумка оказалась тяжелой и неудобной, била по бедру, когда Олег, перекинув ремень через плечо, бежал по лестнице вниз. Он выскочил из подъезда, огляделся и рванул было к маршруткам, но остановился на полпути, побежал обратно на шоссе и поднял руку.
Попутка остановилась минут через семь, и водитель согласился подкинуть Олега до «поста», то есть до первой остановки за городом. Долетели быстро, Олег расплатился и дальше километра три шел по обочине пешком, пока не добрался до небольшого мотеля. Тот стоял в стороне от дороги, почти незаметный за рядами припаркованных поблизости дальнобойных фур – их тут было штук десять, не меньше. Но место, к счастью, нашлось, крохотный отдельный номер в конце коридора на втором этаже, с удобствами в том же коридоре. Он первым делом затолкал сумку подальше наверх шкафа, убедился, что от двери ее не видно, и, пройдя в душ, включил горячую воду, почти кипяток. Долго стоял под ним, не в силах оторваться, пока сердце не заколотилось от жары, а в лицо не ударила кровь. Вышел на ватных непослушных ногах, добрался до своего номера и свалился на кровать, не в силах даже думать ни о пережитом сегодня, ни о завтрашнем дне.
А тот сам ворвался в его номер: сначала за тонкой стенкой раздался оглушительный мат и грохот, будто по полу гантели рассыпали, потом кто-то весело хохотал в коридоре, потом в дверь постучали. Олег еще неважно соображал спросонья, полежал, прислушиваясь к звукам снаружи, и решил не открывать. Но стук повторился, уже более настойчивый, за дверью послышались голоса. Мгновенно резанувшее чувство опасности подстегнуло, и Олег быстро оделся. Понятное дело, если бы за ним пожаловала полиция или люди Чиркова, так деликатно стучать в дверь ни те, ни другие не стали бы, а вломились бы, растоптав, к чертям, фанерную створку. Как бы то ни было, придется открыть. Олег огляделся по сторонам в поисках чего-либо острого или тяжелого, ничего такого не обнаружил и, приготовившись к самому нехорошему, повернул ключ в замке.
За дверью стояла грубо накрашенная девица с нагловатой улыбочкой на помятой физиономии, одетая в короткое платье и высокие сапоги на немыслимых «шпильках». Поодаль стенку подпирала еще одна, размалеванная, с длинными волосами, падавшими ниже плеч, в короткой юбке и сапогах, точно таких же, как у «коллеги». Улыбались девицы одинаково похабно, и та, что стояла напротив, проговорила:
– Отдохнуть не желаете? Можно час, можно на ночь, на ночь дешевле…
– За двоих скидка будет, – добавила вторая и, оторвавшись от стены, подошла, покачивая бедрами, вопросительно уставилась на Олега.
– Валите отсюда! – Он закрыл перед ними дверь, сел на кровать, прислушиваясь к звукам из коридора. Стук каблуков стих где-то в области туалета, девок там, судя по радостным возгласам, приняли с распростертыми объятиями. Олег прилег, закрыл глаза, потом вскочил, огляделся. На ночь, сказала одна из девиц – и точно, ночь, темно, на улице идет снег, из-под колес летящих по шоссе машин поднимаются белые вихри… – Олег посмотрел на часы, пытаясь понять, сколько прошло времени. Получалось, что спал он почти сутки, но голова была такой тяжелой, будто вздремнул полчаса. «Надо уезжать», – подумал он и лег, не раздеваясь, закутался в одеяло. Холод-то какой, будто в настоящем вытрезвителе, по коже озноб, и зубы стучат, надо бы выпить чего-то горячего и поспать, но нельзя. Он открыл глаза и следил за пляской теней на потолке, слушал доносившийся с дороги гул машин, приглушенную музыку из дальнего номера и визг и хохот девиц оттуда же.
Мысли терзали самые противоречивые – с одной стороны, радоваться надо, что жив остался, а с другой, нет повода для радости. Продул он вчистую, переиграл его Чирков, что было ожидаемо, с его-то возможностями и связями это раз плюнуть. Надо было Морока слушать, когда он вариант с лесом предлагал, реально беспроигрышный шанс был со следователем поквитаться. Морок!.. Сон как рукой сняло. Олег сел на кровати и уставился в стену перед собой, вспоминая, анализируя, сопоставляя. Его передернуло от мысли, что прошел, считай, по кромке, и он плотнее укутался тонким одеялом. Морок все рассчитал верно, все учел – и внешность, и характер двойника, сыграл ловко и умело и довел бы дело до конца, да вот промашка вышла. «Как Бог отвел», – мелькнуло в голове. Олег встал, подошел к окну, задернул короткие шторки, остановился. Он не чувствовал ни обиды, ни злости, одно лишь недоумение – «почему я?».
«По кочану», – ответил сам себе и снова лег, стараясь не думать о том, что произошло. После, все после, сейчас другое – завтра надо уезжать. Договориться с кем-то из водил, отъехать с ним километров за сто или поболе, в другом городе сесть на поезд. А перед этим отправить запись с осиповской исповедью в прокуратуру, и сделать это завтра же. Правда, для этого нужно возвращаться в город, что небезопасно, но придется рискнуть. Это последний шанс хоть как-то зацепить Чиркова, заставить его ответить по закону. Плохо, что не удалось напомнить прокурорским о старом деле убитой сожителем несчастной женщины, из которой Чирков посмертно сделал психопатку, но это дело уже быльем поросло, и фигуранты, и свидетели давно в могиле. Можно, конечно, заявление написать, или что-то в этом духе…
«Ты вчера умер, дружок. Или забыл?» – выбили отчетливую дробь зубы, и Олег усмехнулся. Да, непривычно осознавать себя покойником, наверное, поэтому, и холод такой. А заявление можно написать и задним числом, как и попытаться убедить сотрудника на почте поставить старый штамп. Да какая уже разница, плевать на даты, пусть, кому положено, разбираются.
А утром он не смог оторвать голову от подушки, вместо озноба накрыла просто адская жара, и Олег уже подумывал, не открыть ли окно. Откуда-то взялся зверский кашель, он начинался от малейшего вздоха, и Олег никак не мог с ним справиться. В комнате становилось все жарче, он разделся почти догола и лежал, глядя в потолок, до самых сумерек. Потом перед глазами появилась дымка, она стлалась по полу, цеплялась за стены, лезла по ним, окутала шкаф и шторы, подбиралась к кровати. Слабая надежда, что все это самой собой рассосется, прошла вместе с новым приступом выворачивающего наизнанку кашля, и Олег признался сам себе, что дела плохи. Заплыв в проруби и пробежка в мокрой одежде по морозу даром не прошли, организм отозвался свирепой простудой, и она переходила в нечто более серьезное. Срочно нужны антибиотики, нужен врач, нужна еда, в конце концов, или он скоро протянет ноги. Мысль, что он вот так запросто может умереть в этом клоповнике, подстегнула, Олег поднялся с кровати и кое-как, едва не уронив серую сумку себе на голову, снял ее со шкафа. Вытащил мобильник, включил его и набрал номер Вики. Потом, спохватившись, глянул на часы – почти полночь, но он уже нажал вызов, и девушка ответила почти сразу, будто ждала звонка.
– Вика… – только и успел сказать Олег, и сразу зашелся в кашле. Она моментально все поняла, засыпала его вопросами, и в ее голосе слышалась тревога:
– Тебе плохо? Ты заболел? Где ты, говори адрес, я приеду!
Он попытался ее отговорить, просил, чтобы она приехала завтра, но Вика и слушать ничего не желала. Олег понимал, что сильно рискует, и хоть свою жизнь он уже недорого ценил, но девушка была тут ни при чем. И все же он сказал ей название мотеля, описал, как смог, свое состояние и удивился, услышав в трубке короткие гудки – Вике было некогда. Она появилась через час с небольшим, осторожно постучала в дверь, и Олег едва смог расслышать этот звук из-за шума в ушах и воплей, доносившихся из коридора. С трудом добрался до двери, открыл и впустил Вику в номер.
