– А какие именно вибрации? Что вы имеете в виду? – спросил Коюшев.
– Профессиональные заболевания людей, долгое время работающих с отбойными молотками, с испытательными вибростендами. Есть еще воздействие высокочастотное, исходящее от приборов. Но вот так, одним пятном!.. Вы любите читать военные мемуары? – вдруг спросил врач.
– Военные?.. – насторожился Гуров. – А что?
– Я уже не помню, где именно такое читал. Так вот, во время Первой мировой войны случалось такое. Если нужна была не просто казнь, а демонстративная, с целью запугать других своих солдат, надавить на психику, то для этого использовались артиллерийские орудия. Если посадить человека на ствол полевой пушки и выстрелить из нее, то внутренности этого несчастного подвергнутся такой сильной встряске, столь интенсивной вибрации, пусть и короткой, что превращаются в кашу. Мышцы, сосуды!.. С этим Калачевым не так, просто вспомнилось почему-то. Не бил он молотком по руке, как утверждал.
– А в карточке вы что написали? – поинтересовался Коренной, который сразу осекся под взглядом Гурова.
– В карточке я написал про гематому, про ушиб. – Михаил пожал плечами. – Естественно.
Сотрудники полиции молча вышли на улицу и сели в машину Коюшева. Майор, устроившийся за рулем, не заводил движок, а смотрел перед собой в ночную улицу.
– Что-то здесь не так, ребята, – первым заговорил Гуров. – Я не особенно верю в мистику, но вижу, что здесь мы столкнулись с какой-то дьявольщиной. Все это должно иметь какое-то очень простое объяснение. Ничего фантастического, потустороннего. Черт! Врач называется! Чему его там учили, раз он понять не может, что перед ним, ушиб какого-то рода или нечто иное?! Фантазеры-недоучки.
– Брать их надо, Лев Иванович, – без особого энтузиазма предложил Коюшев.
– Брать? – Гуров разозлился. – А на чем мы их колоть будем? На том, что их дружок Егорычев в принципе не может любить котят и что у него отродясь никаких дочек не было?.. То, что старик-сторож опознал Егорычева по фотографии, еще ничего не доказывает.
– Вы в самом деле так думаете? – осведомился курсант, вытягивая шею и заглядывая в глаза полковнику с заднего сиденья.
– Нет, не думаю, – успокаиваясь, ответил Лев Иванович. – А злюсь я потому, что терпеть не могу лихих кавалерийских атак. Я люблю вдумчивую доказательную оперативную работу, а здесь у нас!.. Знаю, что Георгий Васильевич прав, брать действительно надо. Только такие наскоки и крики «ва-банк» очень часто приводят к тому, что приходится хлопать глазами и оправдываться перед начальством. А еще хуже, когда приходится отпускать преступников из изолятора. Мол, извините великодушно, опять у нас ошибочка вышла. Ладно, давайте принимать решение.
– Мои ребята сейчас пасут все места, где эта троица может появиться, но достоверно известно лишь местонахождение Смыка. Он у своей бабы.
– Ну-ка, ну-ка!.. – Гуров с интересом посмотрел на майора. – У них любовь или просто так? Что на нее есть?
– Зовут ее Лариса Жильцова. Живет на улице Новой в социальном коттедже. Это дома, которые построили для погорельцев, когда у нас в Подмосковье в десятом году полыхали торфяники и выгорело несколько поселков.
– Одна живет?
– Сейчас одна, а раньше была мать. Умерла в прошлом году. Девка шебутная, но с криминалом, по большому счету, не связана. Она работает в магазинчике. Типичная такая продавщица, которой палец в рот не клади. Подозреваем, что не совсем чиста на руку, но так, по мелочи.
– Что это значит?
– Спиртное продает в неположенное время с комиссионными в свой карман, сигареты несовершеннолетним. Пару раз мы ее засекали, когда она из-под полы сбывала частный самогон по низким ценам. Не трогали потому, что через нее цепочка вывела на квартирную кражу, когда этот самогон и увели. Она оказалась только посредницей и к краже отношения не имела. Но с тех пор мы за ней наблюдаем.
– Вы ребят подготовьте для дела, да, наверное, и поедем к вашей этой продавщице, – велел Гуров.
Коюшев вытащил из внутреннего кармана куртки переносную рацию и вызвал кого-то из оперативников. Ему доложили, что Смурной в доме, свет потушен. Наверное, спят. Коюшев приказал подтянуться к месту еще четверым сотрудникам и сообщил, что Смурного «будем брать».
Улица Новая оказалась в самом деле новой. Хорошо чувствовалось, что это именно социальное жилье. Тут и домишки были попроще, и уходила эта улица в сухой степной участок, изрезанный овражками и пестревший следами самовольных свалок строительного мусора. Элитное жилье Зеленодольска красовалось в противоположной части города, на зеленых лесистых берегах речки Вокши.
Коюшев остановил машину в начале улицы и дальше повел Гурова и стажера пешком. Через минуту навстречу им из темного переулка вышел высокий парень.
– Здравия желаю, – тихим басом сказал он, глянув на спутников майора. – На месте, спят.
– Вы уверены, что Смурной не мог уйти через окно или иным способом? – поинтересовался Гуров.
Парень посмотрел на него, потом вопросительно глянул на Коюшева.
– Полковник Гуров из Главного управления уголовного розыска, – пояснил майор. – А это его помощник. Можешь ответить.
– Вряд ли, товарищ полковник. – Парень пожал плечами. – Когда мы его довели до Ларискиного дома, было еще светло. Занавески на окнах не плотно задвинуты. Мы в оптику видели, что они ужинали, потом в спальню перебрались. Какое-то время было видно, что работает телевизор, потом свет исчез совсем.
– Так там нет второго выхода? – настаивал Гуров. – Или кустарника, в который можно через окно спрыгнуть, а потом уйти?
– Есть. – Парень улыбнулся и добавил: – Но там двое оперов сидят.
– Пойдемте, – предложил Коюшев. – На месте осмотримся и примем окончательное решение.
Высокий оперативник уверенно повел начальство переулками, протиснулся между отодвинутыми досками в каком-то заборе и потом остановился. Перед сыщиками была ржавая сетка-рабица, провисшая под тяжестью толстых задеревеневших виноградных лоз. Их тут давно никто не обрезал, они опутали и забор, и высокие сливы, растущие на участке.
Осмотревшись, Гуров понял, что они находятся между двумя крайними домами поселка. Соседняя постройка выходила сюда глухой стеной. Из дома, в котором укрылся Смурной, на эту часть участка смотрело только маленькое окно, видимо, санузла или топочной. Все здешние коттеджи были оснащены газовыми котлами.
– Вон те кусты. – Оперативник показал влево. – Там двое наших сидят. Со стороны улицы подходы тоже перекрыты. Двое на лавке сидят, семечки лузгают, еще пара в машине. С трех сторон участок просматривается полностью. Без мертвых зон.
– Окон сколько? – деловито осведомился Коренной.
Длинный опер посмотрел на стажера сверху вниз, подумал и ответил:
– Три. Из кухни и гостиной окна выходят на фасад справа от нас. Спальня в противоположной части коттеджа, там еще одно. Собаки нет. – В голосе оперативника послышалось веселье. – Вы не спросили, но я говорю на случай, если вам интересно.
