– Николаевич, – обратился он к Пащенкову, – надо срочно собраться, есть новости.
– Хорошо, – откликнулся майор и тут же начал отдавать указания. – Всем находящимся на территории части членам совета сбор через пять минут в комнате для совещаний. И не опаздывать. Остальным до поступления новых команд работать по плану. – И как бы отрезая возможные вопросы: – До связи.
Через десять минут в комнате для совещаний собрались четверо – майор Пащенков, подполковник Кравчук, майор Лисицын и старший лейтенант Нигматулин, отвечавший за эвакуацию и размещение гражданских лиц. Окинув взглядом собравшихся, Пащенков сразу же перешел к делу.
– По сообщению Потапенко, колонна противника миновала рабочий поселок и выдвинулась в направлении столицы. – Короткая пауза. – Виктор, – Пащенков обратился к что-то быстро черкавшему в блокноте Нигматулину, – что у тебя по докладам?
– Население окрестных сел оповещено. Жители Н-ка предупреждены, и большая часть заблаговременно покинула город.
– Почему не все?
– Одни, опасаясь мародеров, не пожелали оставить имущество, другие остались помирать в родных стенах. Транспорт с «матюгальниками» разъезжал по городу со вчерашнего обеда.
– Ладно, пусть так. Кому выехать – выехали, кто остался – остались, своего ума никому не добавишь… – Майор хотел еще что-то сказать, но тут звякнул телефон внутренней связи. Пащенков поднял трубку.
– Товарищ майор, – донесся взволнованный голос прапорщика Игнатова.
– Что у тебя?
– Новое сообщение от майора Потапенко. – Игнатов замолчал, и стало слышно, как зашуршал лист бумаги, на котором тот записал переданное сообщение.
– Слушаю, – ответил майор. Игнатов начал говорить, и сидевшие увидели, как напряглось и вмиг осунулось и без того худое лицо слушавшего сообщение Виктора Николаевича.
– Твою мать! – выругался Пащенков и, бросив на рычаги трубку, провел по лицу рукой сверху вниз, словно сдирая с кожного покрова несуществующую пыль. – Н-да… – Майор еще раз выругался и вновь умолк, собираясь с мыслями.
– Не тяни, – поторопил Кравчук, – выкладывай.
– В общем, так. Игорь передал: «Колонна противника на выезде из рабочего поселка произвела разворот на сто восемьдесят градусов и теперь полным ходом движется в направлении областного центра».
– Сколько у нас времени? – задумчиво, ни к кому конкретно не обращаясь, протянул Кравчук и, взглянув на часы, как будто именно там и был нарисован ответ, выдал: – Полчаса. Максимум сорок минут.
– Степаныч, на связь все точки обороны. Закончить работы, бойцов на огневые позиции. Через двадцать минут подразделения должны быть по своим объектам. И срочно перебрасывай людей на участок Ерохина.
– А если вахи захотят взять город в кольцо и часть сил отправят на южное направление?
– Я разве сказал перекинуть оттуда всех? Пока снимаем пятьдесят процентов. А там… а там по муке.
– Работаем. – Кравчук поднялся первым и, ни на кого не глядя, покинул совещательную комнату.
Глава 9
Пока шли инженерные работы, я занимался распределением сил и средств – одним словом, тасовал людей, как колоду карт, – этого сюда, этого сюда, этих вот – вон туда. Сержанта Кудрина и его рядовых Вадима Дементьева, Павла Серова, Григория Москаленко и Максима Чепелюка я решил отправить на правый фланг, на стык двух участков обороны.
– Сережка, – понимая, что практически отправляю пятерку в самостоятельное плавание, я был просто обязан провести маленький инструктаж, – ведете наблюдение. Доклад сразу же, как только противник появится в пределах видимости. Открытие огня по проведении подрыва либо в случае обнаружения противником. Но запомните, – мой голос зазвучал глуше, – если противник вас заметит, то после боя я вас сам грохну! – заверил я, при этом улыбнулся так, что бойцы не поняли: сказанное шутка или все на полном серьезе. – Отход на запасные позиции по согласованию с линией обороны или моему прямому приказу. Вопросы есть? – Молчание. – Если нет – то вперед… И ни пуха!
– К черту! – бросил Кудрин, и они потянулись к стоявшей неподалеку машине.
Часом позже Вадим Дементьев лежал во влажном окопе, мысленно окунувшись в прошлое:
«Надя, Наденька, – звучит его голос. – Я люблю тебя, Наденька! – шепчет он, поражаясь собственной смелости. – Я люблю тебя! – Теперь Вадим уже кричит на всю улицу, на весь город, на весь свет. И нет никого счастливее. Она идет рядом и смеется. Она молчит, но он знает, что она тоже его любит. Разве это не счастье – идти рядом? Так бы и шел всю жизнь, не останавливаясь. Но…
Вечер, с которого все и началось, ничем не отличался от десятков таких же вечеров этой весны. Если бы дано было предугадать, чем все обернется, он бы ни за что не вышел в тот день из дома и Надю никуда не отпустил. Ни за что, никогда. Если бы знать, если бы предугадать…
… – Пашли! – Когда ее нагло хапнули за руку, не ожидавшая ничего подобного Надя вздрогнула.
– Ну ты, – гневно заблестели ее очи, – отвянь!
– Ха-ха-ха, – рассмеялся схвативший ее запястье смуглый тридцатилетний мужчина – Зураб Ахмедов из осевшей в городке…кой диаспоры. – Пашли патанцуем! – Словно и не заметив неудовольствия девушки, он с силой потянул ее в круг танцующих.
– Да отстань ты! – громко потребовала Надя, и на ее крик возмущения обернулся до этого в стороне разговаривавший с другом Вадим. Разворот, три широких шага, и он оказался подле смуглолицего.
– Зураб, отпусти ее, – довольно миролюбиво попросил Дементьев, но тот, которого звали Зураб, только похабно улыбнулся.
– Она танцевать со мной станет, гаворю, и сегодня станет, и завтра, и ваще, пошли. – До боли сжав запястье девушки, Ахмедов вновь потянул ее в сторону танцующих.
– Это моя девушка, и никуда она с тобой не пойдет! – Широкая ладонь Вадима легла на кисть Зураба, сжала так, что тот сморщился и зашипел:
– Ступай мима, па-харошему прошу. – Он похабно улыбнулся. – Дагаваримся, да? Сиколько за нэе хочешь? – Кивок в сторону девушки.
– Ты, тварь! – И без того с трудом крепившийся Вадим пришел в бешенство. С трудом удержавшись, чтобы не врезать негодяю в челюсть, он вывернул ему руку и, продолжая движение, завел за спину, взяв на болевой и тем самым заставив Зураба согнуться в унизительном поклоне.
– Слюшай, ты, – кривясь от боли, изошел пеной Зураб. – Отпусти руку, жизнь надоел?
– Заткнись! – Вадим направился к выходу, толкая впереди себя плюющегося Ахмедова. Со всех сторон к ним сквозь ряды танцующих начали пробиваться соплеменники Зураба, но не успели. Вадим протолкался к выходу и, распахнув дверь на улицу, с силой вытолкнул вопящего от боли и унижения Ахмедова. Едва не упав, тот слетел по ступенькам и с переполненным яростью лицом повернулся в сторону Дементьева.
