– Подрыв! – во второй раз прокричал старший тройки сержант Кудрин. – Вадим, подрыв! Подрыв, сука!
Выскочив из своего окопа, сержант в три прыжка оказался подле возившегося с проводом Дементьева.
– Вот. – Вадим потер концом провода по клемме, пытаясь вызвать к жизни «дух» детонатора.
– От черт! – Сержант вытер вспотевший лоб. – Линия, сволочь. Перебили, наверное, твари.
Меж тем сыпанувшие с брони ваххабиты, стреляя на ходу, быстро разбегались по сторонам в поисках укрытий. Справа, слева по ним работали ополченцы, слаженно ухнули гранатометы, одна БМП встала, и из ее нутра повалил дым. По залегшим боевикам дробно загрохотали «Печенеги», вахи ответили из пушек, один из ополченческих пулеметов умолк. Противник быстро приходил в себя.
– Блина, – выругался Кудрин, – не повезло-то как! – Он вскинул автомат и начал стрелять в шмыгнувшего за угол здания боевика.
– Думаешь, перебили? – Вадим, словно бы и не замечая творившегося вокруг, содрал с провода большой кусок изоляционного материала и теперь намертво приматывал оголенный провод к свинцовой клемме аккумулятора.
– Думаешь, думаешь, – обозлился Кудрин. – Стреляй давай. – Сам он уже успел поменять магазин и теперь выцеливал неосторожно приподнявшегося над бугорком гранатометчика.
– Да, я сейчас. – Вадим взял левой рукой провод, с натугой втянул в себя воздух, с силой оттолкнувшись руками от земли, вскочил на ноги и, пропуская провод подрывной лини через неплотно сжатый кулак, побежал в направлении противника.
– Куда? – взвыл Кудрин, но поняв, что того не остановить, приник к прикладу. Посылая одну очередь за другой, он пытался хоть в какой-то мере прикрыть сумасшедший бросок своего подчиненного.
Вадима заметили, вокруг него зацокали фонтанчики из взрываемой пулями земли. Но он, продолжая мчаться дальше, лишь чуть сильнее пригнулся. Бежал Вадим почти не поднимая взгляда, поэтому место разрыва заметил шагов с десяти, не дальше. Лишенный маскировочного покрова, вырванный из земли осколком кусок провода, свернувшись черной запятой, лежал подле большого куска фанеры. Чтобы выполнить задуманное, оставалось совсем ничего – десять шагов.
Один шаг – пуля, срикошетив от бетонного столба, обожгла бедро, второй шаг – с головы слетела пробитая кепка, еще два шага – и приклад автомата разрезало вдоль прилетевшим осколком, пятый шаг, и под ногами взвилось облако гранатометного разрыва. Уже падая и обливаясь кровью, Вадим преодолел шестой и седьмой шаги, восьмой пропахал на брюхе. Боль перекатывалась с лицевых мышц до паховой области. Застонав, Вадим выругался и сплюнул наполнившей рот кровью. Попробовал ползти вперед, и тело задрожало от нахлынувшего потока боли. Взгляд затуманился, но мысли оставались ясными.
– Два шага, – прошептали губы, и Дементьев попробовал оттолкнуться носками ног, но правой ступни не почувствовал, а на месте левой ноги ощущалась одна горящая рана. Он разжал пальцы правой руки. Оставив автомат лежать на земле, потянулся вперед, ухватился за выступающий из земли камень и, помогая левой рукой, начал подтягиваться. Похоже, на него уже никто не обращал внимания, и он сантиметр за сантиметром, оставляя позади себя кровавый след, двигался к цели.
– Сейчас, я сейчас, – срывая на пальцах кожу, – мамочка, – закусывая от боли губы, – чмошники… я вам… – Из разбитой губы побежала тонкая струйка крови. – Ненавижу, твари, ненавижу. – Правое плечо вперед, с натугой передвинул левое, и еще один дециметр пути пройден. Шаг – оставалось преодолеть всего один шаг, когда силы покинули Вадима, и он потерял сознание. Но лишь на секунду.
– Ай, – приходя в сознание, застонал Вадим, острая боль расползлась по всему телу. Подумалось: «Не могу больше, не могу! Буду лежать тут, не двигаясь». И тут же из какого-то невообразимого далека пришла-промелькнула мысль-молния: «А как же Надя?» Молния-мысль, растеребившая память, всполох, выхвативший из тьмы кусок прошлого: …Через две недели после стычки с Зурабом Надя пропала без вести. Ушла утром в школу, а домой не вернулась. Искали всем городом. Ее подруга заикнулась, что вроде бы что-то видела, но когда ту вызвали в милицию, наотрез отказалась давать показания. Не помогли и увещевания Вадима. На все расспросы девушка лишь плакала и твердила, что ничего не знает, ничего и никого не видела. Собственно, и без чьих либо показаний никто в городе не сомневался – исчезновение Нади дело рук Зураба и его братьев. Но не сомневаться и доказать – далеко не одно и то же. Вадим обивал пороги полиции, требуя провести обыски на квартирах и досмотр машин семейства Ахмедовых, но все безрезультатно. Добился он приема и у руководства города, но тоже безрезультатно. Отчаявшись найти справедливость у властных структур, Вадим задумал действовать самостоятельно, даже приобрел старенькую двустволку, но все никак не решался на последний шаг – жалел мать, вдовствовавшую половину своей жизни и без того хлебнувшую лиха. И, видимо, лишь только для того, чтобы уберечься от необдуманных поступков Дементьева, его срочным порядком призвали в армию.
А за несколько часов до начала мятежа Вадим получил письмо. Всего одна строка, распечатанная на принтере: «Мы славно развлеклись с твоей бабой. Зря ты не стал решать по-хорошему. Твоя сучка так хотела жить».
Сознание помутилось. Вадим хотел тут же броситься за ворота части, чтобы найти и отомстить, но разум возобладал – днем сразу же заметят его отсутствие, далеко не убежать. Ночью, после вечерней поверки, у него будет достаточно времени, чтобы исчезнуть по-тихому. Ночью не хватятся. А утром он будет далеко. В полицию он идти не собирался – напечатанное письмо не доказательство, его мог прислать кто угодно. Вадим решил мстить сам. А мама? Мама поймет… Вот только оставалось немного выждать… Но начался мятеж…
«Надя, Наденька, я люблю тебя, я люблю… как же так? Так не должно было, так не может быть. Боже, почему?» – Ненависть к тварям захлестнула.
– Уроды… – Боль сердца сильнее боли тела. В следующее мгновение разведчик вновь потянулся вперед. Пальцы скользили, не находя опоры, тогда он попытался отталкиваться, но сил не хватало, казалось, он остается на месте. Тем не менее наступил момент, когда все десять шагов остались позади. Вадим ухватил рукой конец провода и, подняв взгляд в поисках его продолжения, сумел разглядеть у самой земли красноватые, обернутые черным изолятором точки блестевшей меди. Подрывная линия – черный провод, который буквально через несколько сантиметров вспучивался многочисленными проводами убегавшей в разные стороны разводки. Сквозь переполняющую боль Вадим почувствовал, как рухнуло вниз на миг остановившееся сердце – до ближайшего заложенного под асфальт фугаса всего несколько метров. И не спрятаться, не убежать. Разве что отступить?! Но нет, не для того он столько полз, не для того, чтобы уступить этим уверовавшим в свою вседозволенность тварям.
«Не будет вам нашей земли, сдохнете, как падальщики, подавившись жирным куском чужой плоти. А насчет земли я не прав, будет вам земля! Будет. Два на полметра, будет… Скоты…» Сердце, ослабленное потерей крови, уже не билось – оно едва трепетало, подобно листу на холодном осеннем ветру, понимая, что в следующую секунду неизбежно будет сорвано и унесено в бесконечные бездны омутов вечности и безвременья.
