– Что будем взрывать?
– Центральный вход в подвал.
– В бомбоубежище? – Недоумение отразилось на моем лице слишком явственно.
– Да.
– Но люди…
– Люди не пострадают. Там небольшой коридор, его мы и взорвем, – пояснил он. – Кстати, запасной выход перекрыт два часа назад. Да, мы должны продержаться. – Подполковник скрипнул зубами, и его кулак, описав дугу, врезался в стену. – Ваххабиты не могут до бесконечности подтягивать резервы, но если эти пидоры прорвутся к дому… не хочу рисковать… К тому же оборона подвала неудобна. Нам недостанет сил.
– Но если мы… – Я не закончил, но Кравчук понимающе кивнул. – Как они выберутся наружу? – Сердце обожгло беспокойством за жену и сына.
– Инструмент в подвале наличествует, а времени у них будет более чем достаточно. Захотят выйти на поверхность – выйдут. Только если мы погибнем – будет ли им смысл это делать?
– Смысл надеяться на лучшее есть всегда, – возразил я, и подполковник не стал со мной спорить.
– Через двадцать минут бойцы со взрывчаткой должны быть внизу.
– Кто будет закладывать заряды? – Такое дело не стоило пускать на самотек.
– НИС второго бата, – бросил Кравчук и, ткнув меня кулаком в плечо, поспешил по своим делам. А я взялся за рацию.
Через двадцать минут мне доложили, что взрывчатка у исполнителя, а еще через пятнадцать минут в подвале здания ухнуло, но среди всеобщего грохота никто не обратил на это внимания.
– Коля, Колечка, Коленька! – Первое мгновение я решил: голос жены – глюк – и даже не повернул головы, поэтому вздрогнул, когда на плечо опустилась ее ладошка.
– Что ты… тут… делаешь? – Я опешил.
– Я с тобой. – Ее щеки оказались бледны, веки подрагивали, но в целом она казалась почти спокойной.
– Иди в подвал, к чертовой бабушке! – Осознав факт ее присутствия рядом, я заорал на вставшую рядом жену: – Тебя еще здесь не хватало! Убьют ведь!
– И пусть! – зло выкрикнула она, передергивая затвор «АКСа», видимо, взятого у кого-то из раненых. Надетая на нее разгрузка в нескольких местах оказалась пробита, а на зеленой материи отчетливо виднелись темные следы запекшейся крови. Я выстрелил в набегавшего боевика, отпрянул за стену, увлекая за собой супругу. Ответная очередь срезала люстру. Стеклянные осколки плафонов полетели в разные стороны.
– Ты что, дура? Настя, мать твою, правда, убьют же!
– А ты что, предпочтешь, чтобы меня прямо в подвале и разложили? – Заскрежетав зубами от злости, Настя скинула с плеча мою руку.
Я заглянул ей прямо в глаза и… молча указал на соседнюю амбразуру – дыру, проделанную в стене дома. Вокруг все грохотало, цокало, шлепало и визжало, боевики продолжали атаку.
– Нормально, ребята, работаем! – Перебегая к отверстию в стене, я бубнил это в микрофон, как мог подбадривая своих. – Снайперам выбивать самых активных. Работаем, работаем! – Патроны еще есть, только жаль, граники кончились… А они бы нам не помешали… Да и обычных гранат побольше бы…
Нам и в этот раз это удалось – боевики отступили.
Настя опустилась на пол, я сел рядом и начал забивать патроны, она привалилась к моему плечу.
– Как там Лешка? – Секунды передышки я использовал, чтобы спросить о сыне.
– Утром мне передали, что у него все было хорошо.
– Утром? Ты не видела его с утра? – Повернувшись, я обхватил ее за плечи. – Он разве был не с тобой?
– Он… – по ее щеке побежала слезинка, – у Петра Андреевича.
– Как ты могла отпустить его? – Я притянул ее к себе, прижал.
– Его удержишь. – Она плакала. – Он же твой сын. Это ты его таким воспитал, ты, ты… – Она отпрянула, замахнулась на меня кулачками, вместо того чтобы ударить, ткнулась в плечо и окончательно разревелась.
– Все будет хорошо, все будет хорошо. – Моя ладонь гладила ее волосы. Второй рукой я удерживал ее за вздрагивающие плечи. Она начала успокаиваться, наконец ее перестали сотрясать рыдания. Всхлипнув, она подняла на меня красные от слез глаза.
– Все будет хорошо, да? – повторила она мои слова. – Петр Андреевич ведь за ним приглядит, да?
– Да, конечно…
– Он ведь не допустит, чтобы с ним хоть что-то случилось?
– Нет, не допустит. – Мне приходилось врать, не мог же я ей сказать, что Петр Андреевич убит, и наш сын сейчас с небольшой горсткой ополченцев бьется в одном из домов, находящихся в окружении.
– Ты не врешь?
– Нет, конечно. Зачем? – Все же женщины странный народ, они сами вынуждают нас говорить утешительную ложь, а затем, если случается худшее, обвиняют нас в том, что мы лгали. Нет, нет, все и впрямь будет хорошо, пусть все будет хорошо. Боже, пусть все будет хорошо! Пусть все…
Очередная россыпь гранатометных разрывов прервала мои мысли. Я прильнул к автомату, выцеливая наступающих и давя их длинными, неэкономными очередями. Иначе нельзя, слишком малое расстояние нас разделало. Позволишь врагам продвинуться, и они окажутся под стеной здания. Впрочем, в том, что противник находился рядом, были свои положительные стороны – по нам прекратила бить артиллерия. Но и без того мы несли тяжелые потери – плотность огня оказалась такова, что пули осыпали фасад беспрестанно падающим градом. Из находившихся в нашем подъезде и разбросанных по этажам бойцов вначале осталась треть, потом треть от трети… Те из раненых, что еще могли держать оружие, вновь вставали к пробитым в стенах бойницам.
То, что по нам пристрелялся какой-то вражеский, не слишком умелый (видимо, с дрожавшими руками) снайпер, я сообразил, как только две подряд пули справа и слева обожгли мне щеки.
– Настя, пригнись, пригнись, живо! – крикнул я, но супруга меня не слышала или не хотела слушать – ее автомат продолжал стрекотать короткими очередями. Не выдержав, я рванулся к ней, чтобы ухватить за плечо и оттащить в сторону. Не успел. Автомат выпал из ее пальцев, а она сама, оседая вниз, повисла на моих руках.
– Настя! – застонал я, оттаскивая ее на лестничную клетку и боясь самого худшего. Юрка, подхватив Настино оружие, выскочил следом. Я опустил супругу на кафельный пол лестничной площадки. Увидел ее лицо и едва не закричал от пронзившей боли – волосы и правая сторона Настиного лица оказались залиты кровью.
– Настя! – Я наклонился к ее губам и ощутил слабое дыхание.
– Жива! Слава богу, жива! – Кажется, эти слова были произнесены вслух. Похоже, нам повезло – осколок или, скорее, пуля прошла по касательной, срезав кожу и лишь чуть-чуть зацепив кость, при этом оглушив и контузив мою ненаглядную. ИПП привычно появился в моих руках, и бинт начал быстро опутывать голову, останавливая кровотечение. Когда Юрка привлек мое внимание, мне оставалось лишь завязать узел.
– Товарищ прапорщик, слышите. – Он присел рядом. Я поднял голову, прислушиваясь. Со всех сторон, приглушенная стенами здания, доносилась стрельба. Особенно ожесточенной она была с торца дома. Бой шел на углу здания. Это могло означать только одно – дом 4б взят противником.
