Митаюки ткнулась носом Серьге в затылок и довольно ухмыльнулась.
Таковы они, мужчины. Их надобно лишь немного в нужную сторону подтолкнуть. Все сделают, как тебе надобно, и полагать будут, будто сами так решили. Крепость так крепость. Здесь так здесь. А она, скромная покорная жена, тому решению лишь смиренно согласится…
* * *
Победители веселились во вражеском городе два дня кряду, после чего наконец-то начали уставать. И конечно, вспомнили о той, без кого о новых победах невозможно и мечтать.
Великий вождь нуеров Тарахад явился в Дом Девичества, сопровождаемый тремя довольными собой вождями, и его воины бросили к ногам Митаюки несколько юных миловидных девиц со связанными за спиной руками.
– Приветствую тебя, белая госпожа, – с достоинством, одной головой поклонился воин и на миг вскинул сжатый кулак к груди. – Еще раз хочу выразить свое сожаление из-за раны, что ты получила по вине воина из нашего рода. Помня наш уговор, народ нуеров желает преподнести в дар тебе пять красивых пленниц, дабы ублажали тебя и служили, исполняя твои прихоти.
– Благодарю тебя, храбрый Тарахад, – вышла навстречу гостю ведьма. – Однако у меня есть к тебе одна просьба, великий вождь…
– Буду рад сделать все возможное от имени своего народа, – вскинул подбородок сир-тя.
– Моя беда в том, Тарахад, что мой муж и его воины бескорыстны и помышляют лишь о служении богу своему, Иисусу Христу, – тяжко вздохнула чародейка. – Они совершенно не умеют общаться с рабами. Ты не мог бы оставить часть своих воинов, дабы они присматривали за пленниками? На работах, и вообще…
Великий вождь заколебался. Подобная просьба выходила сильно за пределы прежних обещаний Митаюки о том, что вся добыча достается народу нуеров. Скрытое требование на часть пленных, а плюс к тому – еще и на людей. Не просто людей – на его воинов! Однако дружба белокожих дикарей, как уже убедился многоопытный Тарахад, была слишком важна для Пы-Ямтанга, чтобы рубить сплеча. И потому сначала великий вождь осторожно уточнил:
– Твой муж желает остаться здесь, белая госпожа?
– Ты мудрый и честный правитель, храбрый Тарахад, – с предельной вежливостью поклонилась Митаюки, приложив руку к груди. – Пы-Ямтанг под твоею рукой будет крепнуть и хорошеть, ты достоин править в нем единолично. Если в нем поселятся белокожие воины и белый шаман, у народа нуеров могут возникнуть некоторые сомнения… Мой муж полагает, что дружба и союз меж нами будут только крепче, если он останется здесь, а весть о победе в родной город ты принесешь самолично, вернувшись во главе армии. На некотором отдалении друг от друга у нас будет меньше поводов для ссор. Тем более что твои воины, оставшись здесь, проследят, чтобы воду в реке больше никто и никогда не портил.
Великий вождь, прикусив губу, быстро сложил между собой услышанное.
Жить в одном селении с непобедимыми иноземцами? Люди и вправду станут полагаться на их силу охотнее, нежели на мудрость вождя. Зачем правителю двоевластие в собственном доме? Если Тарахад оставит здесь своих воинов – иноземцы всяко останутся под приглядом. Поделиться пленными? Пленников ныне много, их нужно кормить, а работ в городе не так уж и много. Мездрить шкуры, чистить рыбу, таскать дрова. Следить за огнем, наполнять котлы… Зачем Пы-Ямтангу столько рук? Только славы ради, да и все. Даже не половина, а большинство станут лишними ртами. Просить за них выкуп не у кого, Верхний Ямтанг разгромлен полностью. И пленными меняться тоже не с кем… Тогда зачем они нужны? Можно забрать для развлечения молодых женщин и десяток мужчин, а остальных бросить здесь, городу от того никакого урона не случится. Скорее наоборот. Пусть о еде для толпы рабов болит голова белой госпожи…
– Народ нуеров готов на любые тяготы ради нашей дружбы, уважаемая Митаюки-нэ, – согласно кивнул Тарахад. – Мы выполним твою просьбу. Надеюсь, и впредь мы всегда будем приходить друг другу на помощь.
– Можешь быть уверен в этом, храбрый Тарахад, – заверила его чародейка.
– Я рад нашей встрече, девочка из знатного рода, – с неожиданной искренностью улыбнулся Тарахад.
– Я тоже, друг мой, – кивнула Митаюки. Вождь внушал ей доверие. На него можно будет опираться. А коли так: зачем тратить силы на присмотр? Пусть правит у себя, как хочет, получая свою заслуженную долю славы и добычи во всех будущих походах.
Они расстались, довольные друг другом, и чародейка, крутанувшись вокруг пятки, обошла тихих девочек, замерших на вытертой шкуре длинношея.
– Ну-ка, встаньте!
Ведьма деловито осмотрела юных пленниц, оценивая упругость груди, широту бедер, покатость животов и боков, чистоту плеч и шеи, изящность черт лица. Тарахад, похоже, не пытался схитрить и действительно выбрал лучших красавиц. Даже трудно отделить одних от других для дорогого подарка.
– Ты и ты, – наконец указала Митаюки на двух дев с недостаточно густыми волосами. – Вэсако-няр! Отведи их в дом и привяжи там к стенам. А вас… – она обратилась к оставшимся, – вас нужно красиво одеть. Посмотрим, чего тут завалялось от беглых воспитанниц?
Из одежд в Доме Девичества нашлось лишь несколько туник. Не особо нарядных, но чистых и опрятных. Облачив невольниц, Митаюки нашла один из старых кремниевых ножей, обколола лезвие и свежим острием стала аккуратно сбривать пленницам волосы. Оголив головы, взялась за острую и прочную иглу акации. Этого добра искать не пришлось – иголок для татуировки в Доме Девичества всегда валялось изрядно, и красок тоже. Сажа – черная, охра – коричневая, жженая болотная ржа – красная, имбирный сок – желтый, тертый малахит – зеленый.
Почти все взрослые шаманки наносили доказавшие надежность знаки и защитные руны прямо на кожу – так уж точно не потеряются. Иные скрывали татуировками пятна и оспины, иные указывали имена духов-покровителей, иные просто пытались как-то себя украсить. Да и сами девочки порою баловались…
– Не дергайся, криво получится, – строго потребовала Митаюки от болезненно вскрикнувшей пленницы, оглянулась на верного охранника: – Вэсако-няр! Ступай, найди Ганса Штраубе, я тебе его показывала. Позови ко мне.
И она снова взялась за иглу, тщательно выводя линии. Паутина – красным, паук – черным, брюшко и глаза – желтые…
Немец пришел примерно через час, когда чародейка уже закончила свои художества.
– Звала, чернокнижница? – поинтересовался он от порога. – Там ватажники место для острога выбирают. Обидно будет, коли без меня…
– Иди сюда, Ганс Штраубе! Ближе… Положи ладонь ей на лоб, – указала Митаюки на крайнюю пленницу. – Положи и держи…
Со своей стороны она взяла жертву двумя ладонями за затылок, опустила веки, сосредотачиваясь. Поймала нить сознания девушки, уцепилась, подтянула к себе и заговорила:
– Тэн, тимбертя, ягось яндархат немерзи тянгода! Пуна ерги танкац! Тенсь хатама нендалас хазь! – Чародейка резко развела руки и подула жертве в затылок. Жестом предложила сотнику убрать ладонь. Пленница подняла голову, уставясь взглядом на немца.
