До сумерек больше ничего, кроме редких перестрелок, не случилось. Время от времени кто-то из осаждающих подбегал и вскидывал лук, спускал тетиву, метясь в плотную толпу на стене. Ему, если успевали, отвечали несколько нуеров. Однако пострадал в этой долгой перестрелке только один тотемник в красной тунике. Да и то не подранили – ногу, убегая, подвернул. Нуеры попытались его добить, однако промахнулись. Уполз.
Когда спустилась ночь и над острогом мерно-однообразно зазвучал голос отца Амвросия, молящегося в надвратной церкви за успех православного воинства, во рву послышался плеск. Лучники пустили на звук десяток стрел, услышали стон, воодушевились и опустошили туда же несколько колчанов. На чем все и затихло.
На рассвете в воде обнаружилось целых два истыканных древками тела…
На что надеялись тотемники – непонятно. Забраться на стену и днем-то было непросто. А уж в темноте…
Сразу после завтрака атаман созвал к себе в покои всех сотников. В случившейся в остроге тесноте даже посланников посылать не пришлось – из уст в уста приказ по всем мгновенно разлетелся. Вскоре так же тесно стало и в светелке с окном, расположенной перед опочивальней Серьги и Митаюки. Когда поток приходящих на зов сир-тя иссяк, Матвей встал за спиной жены, положил руки ей на плечи и сказал:
– Все вы видите, други, что рати могучие под стенами нашими собрались. Вестимо, все окрестные города тотемников ныне пусты, без воинов вовсе остались. Посему вопрос у меня к вам, храбрецы местные: кто пути знает к самым близким городам нашего ворога?
Митаюки перевела, и примерно треть сотников сразу вскочили:
– Я, я знаю! Я! – Мысль белокожих людей была столь проста и очевидна, что о задуманном набеге догадалась даже девушка.
После горячих пересказов выяснилось, что на южных притоках Ямтанга имеется целых пять чужих нуерам городов, больших и малых. Ко всем остальным нужно идти посуху – они лежали среди ручьев и озер соседней речной долины.
– Сухопутный путь кому ведом? – спросил уже Штраубе.
И опять половина сотников взметнули руки.
– Охотники мне нужны, готовые рискнуть собой ради дела важного.
На это оказались согласны просто все.
Круг прервал протяжный свист снаружи. Воины сорвались с мест, выскакивая в дверь и скатываясь вниз по лестнице, разбегаясь к стенам и воротам. Матвей бросился к южной башне, Митаюки помчалась следом. Однако казак был быстрее, и к тому моменту, когда чародейка еще только добралась до боевой площадки, ее муж уже наводил ствол, зацепившись гаком за край стены.
– Огня! – грозно рычал он, а Евлампий, звонко цокая железом о камень, все никак не мог высечь искру. Ведьма решительно отстранила молодого ватажника, достала свое огниво, ударила, раздула трут, подожгла тонкую ленточку бересты, от нее фитиль.
– Готово! – Митаюки выпрямилась и смогла наконец выглянуть наружу.
Там, как когда-то острог у моря, крепость атаковали громадные звери, грозные тотемы начавших войну племен.
Но…
Прямо на ее глазах яйцеголов влетел в ров и потерял равновесие, отчего ударить по бревнам с разбегу у него не получилось. Зверь встал, начал стучать крепкой костяной башкой в стену, но с места ломать укрепление выходило слабо, получался просто громкий стук. Точно так же глубоко в ров провалился трехрог. Его грозное оружие, в прошлом году легко раскачавшее бревна в стене, ныне втыкалось в землю под ней. Волчатники беспомощно бегали вдоль рва – Митаюки еще по прошлогодней схватке помнила, что воды они жутко не любят. К тому же в них постоянно летели стрелы. Для зверя вдвое выше человека это было не опасно – но больно.
Даже могучий двуног, вызванный шаманами из окрестных лесов, ступив в ров, заметно просел ростом и оказался своей макушкой ниже боевой площадки башни.
– Пали! – крикнул Серьга, едва зверь повернул голову в его сторону.
Митаюки ткнула фитилем в запальник и на миг оглохла от грохота. Выпущенное почти в упор ядро ударило чудовищу точно между глаз, чуть выше ноздрей. Оно попятилось, споткнулось о край рва и повалилось назад, на походный лагерь тотемников.
Матвей опустил разряженную кулеврину, схватил вторую, навел ее вдоль стены:
– Пали!
Выстрел окутал башню облаком дыма и заставил трехрога взвыть от боли. Ядро его не убило – рана кровоточила над передней лапой. Однако копошение в мутном холодном рву, ковыряние в земле, да еще и боль, переполнили тотему чашу терпения. Он боком, боком отступил, вылез на берег и потрусил прочь.
Шаманы тотемников не порабощали сознания священных животных, они убеждали зверей помогать своим родам. У трехрога такое желание пропало – и ничего колдуны с этим поделать не могли.
Стены огласились восторженными возгласами. В приступе отчаяния тотемники попытались отомстить, почти добежав до рва и начав стрелять из луков. Нуеры ответили – и нападающие быстро откатились, оставив после себя четыре тела.
Матвей ничего этого даже не увидел – заряжал пушки. Поднявшись, снова нацелился вдоль стены…
– Пали!
Яйцеголов упал, сраженный точным выстрелом в основание шеи. Серьга был уже опытным охотником на драконов и знал, как надежнее всего свалить такую добычу.
– Ты слышишь? – схватила его за руку Митаюки. – У церкви все хохочут, или мне мерещится?
Атаман еще раз глянул вдоль стен и кивнул:
– Вроде спокойно здесь теперь. Ладно, пошли посмотрим, чего там у церкви творится?
Как оказалось, ворота крепости пытался разбить спинокрыл. Зверь очень сильный, могучий, опасный, с усеянной костяными шипами палицей, венчающей его хвост. Бревна приморского острога эта палица превращала в щепу одним ударом, а здешний тотем размерами был таков, что, вставая на задние лапы, головой доставал почти до края стены!
Однако оружие его находилось не спереди, а сзади. И когда зверь, примериваясь для удара, опускался на коротенькие передние лапы – его низко сидящая голова, умеющая только травку щипать, оказывалась под водой, пуская обильные шумные пузыри. Спинокрыл тут же вскакивал, отфыркивался, скулил и мотал мордашкой, вызывая хохот и восторг своих врагов, немного приходил в себя, примеривался хвостом к воротам, опускался… И все начиналось сначала.
– Пусть живет, – с усмешкой отмахнулся атаман. – У нас дела поважнее имеются, девочка моя. Пойдем к немцу.
Вскоре от берега за острогом отчалили три лодки с воинами сир-тя. Спинокрыл все еще продолжал барахтаться во рву, там и сям бегали волчатники, и потому на это событие никто внимания не обратил. Даже большинство молодых нуеров.
После полудня зверь все-таки выбрался из ловушки и, обиженный, ушел, широко виляя тяжелым высоким задом со смертоносным хвостом. Вслед за ним убежали и истыканные стрелами хищники. Возле острога на некоторое время воцарился покой – а затем вперед вышли шаманы. Собравшись в круг на недосягаемом для стрел расстоянии и взявшись за руки, они начали какое-то колдовское действо. Вдоль линии, очерченной крестным ходом, поднялась серая сухая пыль, закружилась мелкими вихрями, послышалось слабое потрескивание.
