* * *
Когда Жанна поняла, что дверь им не открыть, села на кругляк у очага, закрыла глаза и заткнула уши.
Она словно со стороны видела, как занимаются пламенем бревна, пылает, трещит деревянный сруб, и потом только груда подергивающихся пеплом углей обозначит то место, где окончилась их жизнь.
Жанна начала тихо молиться, прося Пресвятую Деву послать недолгий и немучительный конец.
Жаккетта была занята почти тем же. Правда, не обременяя Деву Марию мольбами, она думала, что же будет в самом ближайшем будущем. Получалось, что лучше всего забраться повыше и задохнуться в дыму и угаре, чтобы огонь палил уже неживое тело.
Но заставить себя встать на ложе, поближе к дыму, Жаккетта не могла.
Кляня свою слабость на все корки, она села на полу рядом с Жанной. Глаза уже щипало, и в горле было совсем сухо.
«Ну почему так! – думала горько Жаккетта. – Вот что не хотелось, так это сгореть, очень уж больно будет! Ну не хочу я!!!»
* * *
Снаружи, в недостижимом мире прохладного чистого воздуха, что-то вершилось.
Слышались крики, гам. Кому-то было не все равно, что девушки заживо горят в охотничьей хижине.
Раздались глухие удары, звуки проклятий.
Дверь открылась, и в жаркое нутро полуземлянки влетел Волчье Солнышко.
Схватив под мышки лежащую на полу Жаккетту, он рывками подтащил ее к двери и передал своим людям, затем вытащил Жанну.
Девицы уже наглотались дыма и чувствовали себя не вполне живыми.
Волчье Солнышко сбросил их на попечение оруженосца, а сам кинулся творить дальше суд и расправу.
* * *
Как оказалось, план у четырех Жанов был хороший, и убежище они подобрали надежное, одного только не учли… Их сдали свои же.
Когда выяснилось, что девушки уехали на прогулку в сопровождении совсем не оруженосца, а затем пропали, не только Волчье Солнышко понял, что кто-то из его людей хочет подзаработать за счет хозяина.
Поняли и остальные луветьеры. Зависть к чужой сообразительности в нескольких человеках возобладала, поэтому они сразу вычислили, где в округе можно спрятать пленниц.
Волчье Солнышко, поставив усиленный наряд охраны к гостям с Востока, кинулся в погоню.
Такой прыти от хозяина четверка Жанов не ожидала. Теперь речь шла не о деньгах, а о жизни. Поэтому они подожгли хижину со спящими девушками и бросились уходить болотными тропами, надеясь, что виконт задержится у пылающего домика, спасая пленниц.
В целом расчет был верен.
Жан-Пьер, Жан-Клод и Жан-Марк ушли.
А вот Жан-Жану не повезло, его догнали.
* * *
Виконт с охотниками умчался дальше в болота.
На лесистом бугре остались лошади, полузадохнувшиеся девицы и оруженосец.
Жаккетте было очень плохо. Первым делом Жерар напоил девушек водой, после этого ее вырвало.
Жанне было не лучше, но она крепилась: ведь перепуганный оруженосец, подхватив ее на руки, носил по поляне кругами, чуть не бежал, как молодой сохатый, не замечая встречающихся на пути кустов, ям и кочек, и умолял не умирать.
Жанна летела на его руках над миром, юбка цеплялась за кусты, по горячему, чуть ли не спекшемуся лицу скользили потоки ночного воздуха, щека чувствовала жесткое сукно куртки оруженосца, а голос Жерара становился все отчаянней.
Жанна испытывала чудовищную смесь чувств: на нее попеременно то накатывало состояние абсолютного, полного, невозможного блаженства, то подкатывалась к горлу сильнейшая тошнота, омерзением отдаваясь во всем теле.
– Не умирайте, госпожа Жанна! – молил ее оруженосец.
– Хорошо… – выдавила из себя Жанна. – Я не умру, но это только ради вас, Жерар…
– Правда? – с ликованием воскликнул оруженосец и закружился вместе с ней.
Вот это он сделал зря. Движение вперед Жанна еще переживала, но вот вращение сразу вызвало резкий приступ тошноты.
– Жерар, прошу вас, положите меня где-нибудь в кустах! – взмолилась Жанна. – Меня сейчас вырвет!
– Хорошо, госпожа Жанна, – вздохнул Жерар и совсем по-детски сокрушенно добавил: – Только потом хозяин вряд ли разрешит взять вас на руки…
Жанна из последних сил боролась с рвотой, во рту было уже кисло, челюсти сводило, но она сказала:
– Ничего, ему сейчас не до этого. И вообще пошлите его к дьяволу. Если вы вытащите меня из этого замка, то сможете носить на руках, сколько вам заблагорассудится.
Жерар опустил ее на землю, и очень вовремя. Жанну основательно выполоскало.
Тошнота прекратилась, зато теперь Жанну стал бить сильный озноб. Она коснулась рукой волос и с отчаянием отдернула руку: волосы были покрыты жирной, липкой сажей.
Жерар опять подхватил ее на руки и понес к лошадям, чтобы закутать там в плащ.
Стуча зубами, Жанна прижималась к нему и с ужасом представляла, какая она сейчас страшная в измазанном помятом платье, с растрепанными, покрытыми сажей волосами, испачканным лицом, с горечью во рту после рвоты.
И оруженосец наверняка возится с ней только из жалости.
А Жерар, выбрав самую длинную дорогу в мире, нес драгоценную ношу и даже не замечал тех ужасов, от которых сейчас страдала Жанна. Для него в этот момент она была еще прекрасней, чем всегда, потому что была рядом.
– Вы не шутите, госпожа Жанна? – вдруг остановился и спросил он. – Про то, что если вы будете не в Шатолу?
– Не шучу… – вздохнула Жанна.
– Я… вы… и… – никак не мог выговорить Жерар и, сбившись с прямого пути, принялся носить ее вокруг громадного куста. Нужных слов не было, все они словно испарились.
– Да, Жерар, – сказала Жанна. – Именно. Вы мне дороги, и вы мне нужны. Нужна ли я вам – думайте сами.
– Да-а! – шепотом крикнул Жерар.
– Переговорите незаметно с рыжим, – опустив веки, устало сказала Жанна. – И не бойтесь, ему нужна только Жа… Нарджис. Но будьте осторожны, иначе погубите и себя, и меня. Хорошо?
– Я люблю вас! – дал согласие на содействие в побеге Жерар.
На осколках разоблаченного заговора вырастал новый.
* * *
Жаккетта была предоставлена самой себе.
Свободных рук, чтобы и ее проветрить над полянкой, не нашлось.
Сильно болела голова, и горело лицо. Руки тоже. Хотелось окунуться во влажную прохладу.
Где ползком, где на четвереньках, Жаккетта добралась до болота. Она засунула ладошки прямо в мокрый мох и ткнулась туда же лицом. Лежать было хорошо, мох словно вытягивал боль. Постепенно голова становилась ясной.
Жаккетта вспомнила, как ворвался Волчье Солнышко в их огненный склеп и выдернул ее оттуда. Спас, получается, как ни крути. Вот паразит, не мог кого-нибудь из людей послать, сам полез! Мучайся теперь в растрепанных чувствах.
