— А если попросить его поменяться?
— Никак. У него внуки школьники. Он уезжает отдыхать с ними. Конец августа Константиныча не устроит…
— Понятно, — вздохнул Лев. — Я отправляюсь отдыхать после соревнований…
Мы поговорили о погоде на Средиземноморском побережье Европы, о рыбалке на Селигере и грибах, которых в этом году мало в Подмосковье.
— У меня родня живет в Соликамске, — сказал Лев, — там грибы косить можно…
— Да ну?
— Ага. Но собирать неинтересно. Поставил перед собой два ведра и ползаешь кругами по одной полянке, пока доверху шляпками не набьешь…
— Так бывает? Ползаешь и не встаешь?
— Только на перекур. Если слой моховиков или маслят нашел, два часа — два ведра.
Людвиг зевнул, тявкнул, и мне послышалось: «Брехня-а-а».
— Промышленный сбор, — вздохнул Лева. — Никакой романтики.
— А я бы так пособирала… У меня зрение садится, мне на корточках, на ощупь, в самый раз…
— Поехали со мной, — Лев внимательно посмотрел на меня. — В тех краях не только грибы, люди замечательные. Встретят, не забудешь…
— Спасибо, — я потупилась. — Предлагаешь позвонить Мише и сказать, что вместо Испании едем на Урал?
— Можно и с Мишей, — серьезно сказал Лев. — И с Музой, и с вот этой псиной, — он дотянулся до Людоеда и потрепал его за уши.
Домашние животные незаменимы для разрядки существования. В неловких ситуациях они принимают на себя паузы и заполняют их пушистыми или, в случае Людвига, гладкошерстными меховыми телами.
В среду Муза опять проснулась ни свет ни заря. Повторное оглушение снотворным сбило свекрови режим, и она бродила по квартире неприкаянно и искала работу. Шуметь пылесосом в пять утра Муза не решилась, поэтому устроила шмон в кладовой. Развесила по балконам старые зипуны, разложила на припеке валенки и зимние сапоги, свои ровесники, и так увлеклась, что завтракала я в одиночестве.
Прихватив с холодильника записку «чего купить», я поцеловала Музу в тугую щечку и отправилась на работу.
Мысль о досрочном отпуске увлекла меня настолько, что, едва войдя в кабинет, я чуть было не отдала Матюшиной кредитное дело своих любимцев ЗАО «Альфа».
Нинель встретила меня в коридоре, проводила до стола и начала с вопроса:
— «Альфу» ты ведешь?
— Да.
Нинка часто заходила утром в мой кабинет поболтать, развеяться, настроиться на работу. Свой кабинет она делила с тремя дамами, и моя отдельная клетушка не давала ей покоя.
— Давай махнемся? Я тебе вторую очередь мясокомбината — там почти все готово, только подписать-оформить, а ты мне «Альфу».
Я машинально потянулась к папке, но задержала руку на весу. ЗАО «Альфа» — молодая строительная фирма. Два раза они брали кредит под строительство жилых домов, теперь собирались возводить торговый комплекс на Юго-Западе столицы.
«Нинка просто так просить не станет, — мелькнуло в голове. — Мясокомбинат у нее готов. Зачем ей делать двойную работу?»
«Греет место Степке, — пришел ответ. — Набьется ребятам из «Альфы» в друзья — притворится незаменимой, истреплет все нервы, а потом «решит вопрос положительно», и… — ать, два, Степан Матюшин в правлении «Альфы». Ловко».
— Мне надо подумать, — вильнула я. — Спрошу у Константиныча…
— О чем? — удивленно протянула Нинель. — Ему не все равно, кто «Альфой» занимается?
— Мне не все равно, — отрезала я. — Там хорошие молодые ребята. Пусть спокойно работают.
Видимо, я правильно разгадала Нинкины планы. Матюшина нервно дернула щекой и вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью.
«Может быть, у Степана проблемы с Ковровым? И Нинель суетится, подыскивая мужу новое место? А если это связано со взятками?»
Но заниматься решением личных вопросов на производстве непрофессионально. Я задвинула сомнения подальше и взялась за папку ЗАО «Альфа».
Все тип-топ. Ребята грамотные, документы собраны — комар носа не подточит, проблем с кредитом быть не должно.
В обеденный перерыв я сгоняла в супермаркет и купила-таки Музе подарок — комплект шелкового постельного белья нежно-розового цвета, который присмотрела в прошлый раз. Атласная кружевная отделка так нарядно сияла сквозь целлофан, что я оставила пакет на подоконнике, постоянно косилась в его сторону и поднимала себе настроение.
Сегодня я признаюсь Музе Анатольевне, что до поездки в Испанию надо изготовить новую нижнюю челюсть. Тянуть с этим вопросом далее невозможно. Если свекровь не получит зубы до отправки на курорт, об отдыхе можно забыть. Сначала свекровь откажется ехать на море в старых зубах, потом Миша откажется ехать без мамы, в результате мне лучше будет уехать в Испанию одной. Лучше пляж в одиночестве, чем двое расстроенных Мухиных в презрении.
Белье настроение поднимало, мысль о встрече с двумя капитанами — Игнатовым и Белимбаевым — опускала тут же. К шести часам вечера душевные русские горки скрутили желудок до икоты. К машине Левы у крыльца банка я спустилась с сумкой, пакетом и заранее припасенной бутылкой минеральной воды.
— Напугай меня скорее, — после короткого приветствия, попросила я Леву, усаживаясь на переднее сиденье джипа. — Ик…
— Эко, как тебя разбирает, — пожалел приятель.
— Ик… Уже час мучаюсь. Вода не помогает. Ик…
— Хочешь, в столб врежусь?
— С ума сошел?! — перепугалась я и перестала икать.
Капитан Игнатов оказался рыжим добродушным толстяком с висячими усами и хохляцким акцентом. Какой, однако, интернациональный милицейский коллектив в отделении Текстильщиков подобрался. Игнатов ничего не писал, ничем не пугал, сидел, слушал и поглаживал пушистый рыжий ус.
— Все ясно, Серафима Андреевна, — в итоге произнес он. — Ваши прежние показания я уже просмотрел и… в принципе… согласен: сломать шею Гальцеву вы не могли. В принципе…
— А как насчет других происшествий? — спросила я.
— Попытка проникновения в квартиру и грузовик? — уточнил Игнатов.
— Да.
— И в том, и в другом вы не уверены? — тем же тоном произнес капитан.
— Да, — промямлила я и оглянулась на каменного Леву.
Лева битый час изображал молчаливое надгробие, и капитан обратился к нему сам:
— Лев Николаевич, вы сможете опознать шофера грузовика?
— Со спины, — пообещал боксер.
— Кхм, — сказал капитан. — Рост, вес, телосложение, цвет волос?
— Рост выше метра восьмидесяти, вес… килограммов девяносто… может, чуть меньше. Телосложение нормальное. Цвет волос… не знаю. Он был в кепке-бейсболке коричневого цвета.
Капитан опять крякнул и сказал:
