«Старею», — пробормотал убийца и пошел в ванную принимать контрастный душ.
Растирая плечи жесткой вязаной варежкой, он с грустью размышлял о том, что, пожалуй, недооценивает происходящее. Шок от неудачи оказал на него более сильное действие, и если интеллект работает в привычном режиме, то организм дает сигнал — остановись, дружище, отдохни. Иначе сгоришь, как свечка. Два лишних часа сна уже бунт, а организм и интеллект должны выступать единым фронтом. Сбоев быть не должно.
Проглотив бутерброд с икрой и стакан гранатового сока, убийца пошел к двери. По условиям заказчика три листа из рукописи должны оказаться в камере хранения не позднее 17.00 субботы. То есть сегодня.
Из квартиры и дома Ювелир выходил, как разведчик-нелегал. Пока бумаги лежат в его кейсе, пули «микроскопа» можно не опасаться, но осторожность уже должна стать привычной и обязательной. Очень хотелось лечь на асфальт и заглянуть под днище собственного автомобиля, но перестраховка не должна насторожить возможных наблюдателей. Любое отступление от нормы вызовет подозрение, его отнесут к исполнению последнего заказа и уберут проштрафившегося киллера не задумываясь.
«Тени боишься», — подмигнул сам себе в зеркальце заднего вида Ювелир и вывел машину со стоянки.
Избавившись от компромата, киллер ощутил такой прилив тошнотворного страха, что понял — три тонких листа бумаги хранили его лучше любого бронежилета. Сейчас исполнитель стал не нужен — пустая гильза, мокрый порох, сломанный нож. И ему стаю по-настоящему жутко.
Он бездумно колесил по опустевшим субботним улицам жаркой столицы, автоматически проверялся и незаметно для себя оказался в районе Текстильщиков.
«А почему бы и нет?» — подумал киллер. Никогда раньше он не возвращался к месту исполнения заказа, считал это желание выдумкой беллетристов и глупым, непрофессиональным поступком.
«Схожу, — решил Ювелир и вышел из машины. — Воздух понюхаю».
К дому генерала он подходить не стал, купил в ларьке шаурму и устроился за столиком летнего кафе, через дорогу от шумного, запруженного людьми дворика.
Через какое-то время от группы доминошников отделаюсь живописная пара выпивох. Мужики спрятались за газетный киоск и долго собирали по карманам мелочь. Судя по унылым, опухшим рожам, денег им не хватало.
Тем не менее ноги сами понесли их к пивному павильону. По дороге мужики заскочили в аптеку, в кармане одного многозначительно обозначился округлый предмет, и Ювелир понял — ему повезло: мужики собрались цедить коктейль из жидкости для сведения мозолей и пива «Очаковское» и ждать доброго человека.
Добрый человек не заставил себя ждать. С бутылкой водки, бутербродами и двумя литрами пива.
— Примете со мной, мужики? Не чокаясь… — выставляя на столик перед выпивохами пол-литра и закуску, спросил Ювелир.
Мужики облизнулись.
— Че, горе? — спросил один.
— Да, друг умер.
В приличном обществе к выставляющему следует проявить внимание и сочувствие, развлекать его беседами.
— Близкий друг-то? — утирая губы от пивной пены, спросил мужик с лиловым синяком вокруг глаза.
— В армии вместе служили, — ответил Ювелир и быстро налил в пластиковые стаканчики по второй.
Компания одобрила его щедрость.
— Да-а-а, — сочувственно протянул мужик и добавил: — Такова жисть.
— Хороший был парень, — огорчился Ювелир. — Все хотел до генерала дослужиться.
— О! — оживился «синяк». — А у нас в доме тоже сегодня генерал помер!
— Настоящий? — киллер добавил в голос подозрительности.
— Обижаешь… — «синяк» кивнул укоризненно. — Самый что ни на есть. Даже денщик у него был.
— Да ну! Даже денщик был?
— Ага. — Второй мужик выразительно покосился на водку.
— Чего только не бывает… — пробормотал Ювелир и налил еще. — Ну, давайте и вашего соседа помянем. От инфаркта умер старикан или болел долго?
— Головой треснулся, — быстро выпив и зажевав бутербродом, ответил «синяк». — Степановна из тридцать шестой в понятых была. Милиции понаехало-о-о! А денщика увезли…
— Куда? В морг?
— Типун тебе на язык! В больницу, с сердцем. Степановна сказала, генерал о его ботинок запнулся и головой об угол… Так-то.
Минут десять Ювелир потратил на армейские байки и, оставив недопитую бутылку мужикам, ушел, уверенный, что о расспросах неизвестного выпивохи забудут тут же. Рассказанная им с ходу придуманная история о прапорщике Краснохвостове и медсестре Шурочке произвела на пьяный рассудок собутыльников такое впечатление, что никакой антимозольной жидкостью не вытравить.
Ювелир был мастером таких проделок.
Выйдя из пивной, Ювелир нашел в укромном «простреливаемом» месте телефон-автомат и набрал номер дочери Карпа.
— Алло, — после трех гудков произнес усталый женский голос.
— Добрый день. Я внук приятеля Карпа Федоровича. Дед попросил заехать, передать привет…
— Отец в больнице, — быстро проговорила женщина и всхлипнула: — Василий Иванович умер…
— Как?! — ужаснулся киллер.
— Вчера ночью, — Маша заплакала.
У Ювелира не было времени на утешения, и он тут же выпалил:
— А Карп Федорович?!
— У него предынфарктное состояние…
— Как жаль, — пробормотал убийца. — И когда его выпишут? Я бы встретился с ним на обратной дороге… я в Москве проездом…
— Отец храбрится, говорит, через неделю сам сбежит… Но ему очень плохо.
— Извините! У меня карточка заканчивается! — произнеся эту фразу, Ювелир нажал на рычаг таксофона.
Денщика продержат в больнице минимум неделю. Дочь, конечно, расскажет отцу о звонке заезжего гостя, но голову можно заложить, где-нибудь в провинции у Карпа Федоровича живут друзья-однополчане. Так что с этим, можно считать, порядок.
Первый раз Ювелир лично проверял качество своей работы. Раньше необходимости в этом не было, деньги, поступающие на заграничные счета, лучше проверок давали оценку. Что он творит сейчас?! Бегает вокруг дома, где наследил, звонит фигуранту… Бред.
Надо взять себя в руки и успокоиться.
Но успокоиться не дали две женские фигуры, появившиеся из-за поворота: брюнетка и блондинка с собакой на поводке.
Киллер вжался под козырек таксофона, как новобранец в окоп. Ссутулил плечи, прикрыл лицо бейсболкой и считал шаги, оставшиеся женщинам до того, как они упрутся ему в спину.
