«Ты волшебница! Они просто тают во рту», — на этот раз пропел Юджин и тоже зазвенел ложечкой о стекло.
«А твоя первая жена хорошо готовила?».
«Оставь ее, — кажется, Юджин рассердился. — Я уже забыл, как она выглядела, не только, как она готовила!».
«А как она выглядела?», — не унималась Инес.
«Я тебе уже сказал, что забыл!».
«А тех, что были после нее, тоже забыл?».
«Да кто тебе сказал, что после нее кто-то был? Никого после нее не было!».
«Что же, ты так и жил один-одинешенек?».
«Да, так и жил, и ждал встречи с тобой».
После этих слов Инес замурлыкала, как сиамская кошка нашей бывшей соседки, скандалистки Варды, в ответ упал нож и грохнулся на пол стул — небось она полезла к нему с поцелуями. Я решила, что мне сейчас в самый раз появиться перед ними, а то, если они увлекутся, будет уже поздно.
И я явилась, как была, в ночной рубашке и босиком. И угадала правильно — Юджин в голубой пижаме сидел перед кухонным столом на диванчике, а Инес пыталась примоститься к нему на колени. При виде меня они застыли с открытыми ртами.
«Ты проспала школу?» — ужаснулась Инес, как если бы ей сообщили, что сейчас начнется землетрясение.
Юджин молчал и смотрел на меня странно, как тогда в сиреневом тоннеле.
«Я не проспала, — ответила я шепотом, — а заболела. У меня горло болит и голос совсем пропал».
«С чего это вдруг?», — взъярилась Инес, будто мне уже и болеть нельзя.
Юджин сдвинул ее с колен и направился ко мне:
«Сейчас я посмотрю, я большой специалист по болезням горла».
Когда он откинул мою голову назад своими большими лапами, велел сказать «Э-э-э!» и заглянул мне в горло, мне показалось, что это уже было раньше. Ну конечно, было — возле макета Святой Земли, когда он слизнул языком соринку из моего глаза. Он отпустил мою голову и сообщил диагноз:
«Двусторонняя ангина, постельный режим, аспирин, горячее молоко с медом, и за два дня все пройдет».
Мне показалось, что он соврал, но я не стала спорить — ангина так ангина, а от молока с медом никто еще не умирал. Мне дали молоко с аспирином и отправили в постель, но я отпросилась сидеть на диване перед теликом — сказала, что в постели умру от скуки. Инес заставила меня надеть теплый халат, а ноги велела укрыть одеялом — ах, какая заботливая мать!
Пока мы с нею пререкались из-за всякого пустяка, Юджин ушел в спальню, откуда вернулся через несколько минут в лиловом шелковом халате, свадебном подарке Инес. Он вынес с собой рулон плотной белой бумаги и принялся расстилать его на письменном столе.
«Разве ты не идешь на работу?», — вскинула брови Инес.
Он открыл ящик и выложил на стол набор карандашей:
«Иду, только попозже, мне надо обмозговать одну идею».
Инес глянула на часы:
«Но у меня через полчаса урок в музыкальной школе! — протянула она жалобно. — Его нельзя пропустить».
«Ну и беги, раз нельзя пропустить».
Я прочла в испуганных глазах Инес сильное желание заразиться у меня ангиной.
«Ладно, я побегу и постараюсь вернуться как можно скорее».
Юджин начал набрасывать на бумаге быстрые штрихи:
«Не спеши, вряд ли ты меня застанешь».
Она опять глянула на часы, ахнула и умчалась одеваться. Когда за ней захлопнулась дверь, я скатилась с дивана и отправилась на кухню за яблоком — оно было большое и красное, я заприметила его, пока в меня вливали молоко с медом.
Я устроилась в уголке дивана совсем рядом с письменным столом и начала подбрасывать яблоко одной рукой, а ловить другой. Меня злило, что Юджин не обращает на меня ни капли внимания — а я было вообразила, что он остался дома ради меня.
По телику шел какой-то дурацкий фильм для недоразвитых детей и смотреть его не было никаких сил. Я подумала, что пора переключиться на другой канал — теперь мы уже не были такие бедные и у нас было столько же каналов, сколько у всех девчонок из моего класса, — но не успела: Юджин перегнулся через стол и выхватил у меня яблоко.
Мне сразу стало весело, я подставила руки и попросила яблоко обратно. Он засмеялся и бросил его мне через стол, тогда я быстро откусила большой кусок, чтобы Юджину было неповадно опять его у меня забрать. Он встал из-за стола и сел на диван рядом со мной:
«Господи, какую ерунду ты смотришь! Давай я найду тебе что-нибудь поинтересней».
Он протянул руку через мои колени и взял с подушки пульт управления. При этом он придвинулся так близко, что совсем затиснул меня в угол. Пока я доедала яблоко, он рыскал по каналам, но тоже не нашел ничего стоящего.
«Действительно ничего нет! — пожаловался он и включил громкую музыку, под которую плясали две малоодетые девицы. — Давай хоть пение послушаем».
Я думала, он сейчас встанет с дивана и вернется к своему рисунку, но он почему-то остался сидеть рядом со мной и даже еще чуть-чуть придвинулся. Я уже доела яблоко и не знала, что делать с огрызком — если оставить на диване, Инес мне голову оторвет, а пойти выбросить мне мешал Юджин, который прямо дышал мне в ухо.
«Нравится тебе эта песня?», — спросил он.
Песня была дурацкая, мы любили петь ее втроем, когда я дружила с Лилькой и Анат. С тех пор она перестала мне нравиться и петь ее было не с кем, — если я оставалась наедине с Иланом, ему было не до песен. Поэтому я пожала плечами, заехав одним плечом прямо Юджину в рот — но он сам был виноват, нечего придвигаться так близко.
Но он даже не поморщился: «А мне нравится, — сказал он как ни в чем не бывало, — давай споем вместе».
Я чуть не уронила огрызок на диван, но вовремя вспомнила про Инес, которая так гордилась его замечательной обивкой, и потому решила все же подняться и выбросить огрызок в мусорку. Я перебросила ноги через колени Юджина и попыталась встать, но он меня не пустил. Он прижал мои ноги локтем и начал петь: «Карменсита, Карменсита ты моя!»
Я вспомнила, как хорошо было петь втроем, и начала подпевать ему — хоть песенка была на английском, но я хорошо выучила слова, когда пела ее с Лилькой и Анат. Там было про неверную Карменситу, которая кому-то изменила, и этот кто-то ее убил из пистолета. Юджина мое пение очень развеселило, и он стал петь все громче и громче и даже немного пританцовывал сидя.
Мне было жарко и неудобно от того, что он все время прижимал к себе мои ноги, но мне не хотелось портить наше веселье — мне было приятно сидеть с ним рядом и петь, как бывало когда-то с папцом, когда он еще жил с нами и любил меня. Мы так славно спелись, что я тоже стала пританцовывать ему в такт. Но мы так и не допели до конца — где-то посреди песни Юджин вдруг замолчал и выключил телик.
«Хватит, — сказал он почти сердито, — что за баловство среди рабочего дня?».
